Теперь становится ясным, как необходим пилоту отдых, хотя бы и кратковременный. Сделал несколько качаний, откинулся на спинку сиденья, в очередной раз перенеся центр тяжести, — можно перевести дух: аппарат пока балансирует в воздухе, парит. Некоторая потеря высоты? Не беда — снова несколько качаний — и опять расслабиться. Так — вверх-вниз, вверх-вниз — можно преодолеть большое расстояние…
Опыты австралийцев продолжаются. В других странах также проводятся эксперименты над летательными машинами, приводимыми в действие колебательными движениями человеческого тела. В поисках оптимального варианта инженеры выдвигают самые разнообразные идеи. Предполагается, что если кромке машущего крыла придать гибкость, то нагрузка на мускулы снизится и орнитоптер наконец станет доступен не только спортсменам, но и любому человеку среднего физического развития.
Так что, может быть, фантастическое допущение, с которого началась эта статья, не такое уж примитивное? Может быть, из «эры удачных экспериментов» мы вступаем в «эру мускулолетов»?
И действительно — вдруг недалек тот день, когда, выйдя после работы на улицу, мы оседлаем небольшой индивидуальный орнитоптер и, раскачавшись как следует, плавно воспарим в небеса, веря, что рожденный шагать… летать обязан?!
Два путешествия Джона Уайта,
губернатора и несчастного отца
в которой в роли рассказчика выступает губернатор Джон Уайт
К вечеру 15 августа мы стали на якорь у Хатораска, на глубине в 5 морских саженей[8] и в трех лигах[9] от берега… На острове Роанок, около того самого места, где в 1587 году я покинул колонию, мы заметили густой дым, поднимающийся к небу, каковой дым вселил в нас надежду, что часть колонии осталась на месте, ожидая моего возвращения из Англии…
Мы подготовили две шлюпки и все оснащение и отплыли от Хатораска в количестве 19 человек, но не успели добраться до того места, где должны были пребывать наши колонисты, как в одночасье потемнело, мы миновали лишних четверть мили, и там, в стороне северной оконечности острова, узрели меж деревьев свет большого костра, в каковом направлении и стали тотчас двигаться. Будучи напротив костра, мы бросили дрек[10] и подали сигнал трубой, а затем сыграли на оной же немалое количество английских мелодий и звали колонистов на разные голоса, но нам никто не ответил. Как рассвело, мы высадились на берег и, подойдя к огню, обнаружили, что горела там дрянная трава да трухлявые стволы разные. Оттуда мы прошли лесом к той части острова, что расположена против Дасамонгвепека, и затем обогнули северную оконечность острова и вернулись, к месту, где я покинул колонию в году 1587.
По пути мы видели отпечатки ног двух или же трех дикарей, похоже ночные, и когда мы вышли к песчаной косе, то заметили близ оной дерево, на коре коего курьезным манером три большие латинские буквы вырезаны были — КРО… Как я уезжал в Англию, так мы условились, что товарищам моим никоим образом не должно упускать случая писать или вырезывать на стволах деревьев название места, в коем они обретаться будут, ибо к приезду моему хотели они съехать с Роанока того миль на пятьдесят в глубь страны.
…И прошли мы тогда к поляне, где дома ранее воздвигнуты были, но дома те снесены оказались, а само место огорожено было частоколом высоким из великих стволов, куртины же и фланкеры кругом подобны фортификационным оказались, а на одном из великих стволов, что направо от входа, коры вовсе не было, и в пяти футах от земли изрядными заглавными буквами высечено было — КРОТАН, и не было рядом никакого знака бедствия.
Пройдя затем внутрь частокола, узрели мы там немало брусков железных, да две чушки свинцовые, да четыре капкана, да много разных тяжелых штук, там и сям разбросанных и в сорной траве обильной почти не видных. Оттуда мы прошли берегом к устью ручья, дабы отыскать шлюпку какую или пинассу[11], но не обнаружили и следа их, равно как не нашли ни фальконетов, ни пушек малых, кои я оставил колонистам, отъезжая».
повествующая о малых радостях и великих злоключениях англичан-поселенцев
Не будем пока ломать голову над загадочным рассказом Джона Уайта, а отступим во времени немного назад и посмотрим, что происходило летом 1587 года на небольшом острове Роанок, лежащем у побережья той области Северной Америки, что сейчас зовется Северной Каролиной.
…Середина августа ознаменовалась в жизни колонии торжественным событием. Факт был настолько значителен, что поселенцы на время забыли обо всех трудностях первых недель обитания в чужом краю и предались безудержному веселью. Да и как не веселиться: в колонии появился на свет человек. Рождение нового члена общества само по себе праздник, но здесь был праздник вдвойне: Вирджиния Дер оказалась первым человеком английской национальности, родившимся на американском континенте. Население колонии благодаря этому событию достигло круглой цифры — 120 человек, а губернатор Джон Уайт оставил потомкам в своем дневнике следующую запись:
«…Элеонора, дочь губернатора и жена Анания Дера, одного из советников губернатора, благополучно разрешилась на острове Роанок девочкой, каковая была окрещена в первое же воскресенье, и коль скоро сей ребенок стал первым христианином, рожденным в Вирджинии, то нарекли ее Вирджинией…»
Впрочем, торжество лишь на короткое время скрасило не особенно радостные будни колонии. Не первый год Англия предпринимала попытки создать основательное поселение в Новом Свете, но каждый раз блестящие замыслы срывались из-за крайне слабой подготовки экспедиций: «духовные отцы» колонизации во главе со славным рыцарем сэром Уолтером Рэли слишком рьяно заботились о политической стороне дела, сторону же материальную как-то упускали из виду.
К слову сказать, сэр Уолтер Рэли заслуживает того, чтобы упомянуть о нем несколько подробнее. Взлет этого человека был на редкость стремительным даже для елизаветинской Англии. Сын бедного девонширского дворянина, он уже в 27-летнем возрасте принял участие в своей первой колонизационной миссии, через пять лет королева возводит Рэли в рыцарское звание, а еще через год он получает высокий пост управителя оловянных рудников, вице-адмирала и лорда-наместника Девона и Корнуэлла. Столь быстрое продвижение можно объяснить по меньшей мере двумя причинами. С одной стороны, Уолтер Рэли был действительно выдающимся деятелем культуры и науки своего времени — прекрасный поэт, литератор, опытнейший знаток морского дела, незаурядный философ, ученый-химик и натуралист, оставивший потомкам немало ценных историко-этнографических документов и весьма точных карт новых земель.
Но с другой… с другой стороны, тот же самый прогрессивный мыслитель (чуть ли не вольнодумец!) оставил тем же потомкам… учение о колониальных захватах, пиратское наставление (именно так можно расценить его книгу «Открытие Гвианы»), которое он подтвердил теоретически и практически, завоевывая индейские территории и грабя испанские корабли. Как писал о нем историк А. Д. Дридзо во вступительной статье к русскому переводу «Открытия Гвианы», «наряду с неуемной страстью к познанию мира в нем уживалось и не менее бурное стремление к наживе; он был крайне неразборчив в средствах, часто жесток и вероломен». Короче, это был истинный сын своего века, и в нашей истории, возможно, именно в силу сочетания этих двух начал он сыграет немаловажную роль. Однако вернемся к Джону Уайту и его колонистам…