Как писал американский естествоиспытатель Генри Бес-тон, в целях психологического эксперимента проживший год в полном одиночестве на берегу океана, «год на лоне самой природной природы — это свершение могучего ритуала. Чтобы участвовать в нем, надо обладать знаниями о паломничестве Солнца, уметь его чувствовать, обладать тем его ощущением, которое заставляло даже самые примитивные племена отмечать летний предел его пути и последнее его декабрьское отступление… Мне кажется, потеряв это чувство, это ощущение Солнца, мы утратили очень многое…».
Вечная загадка Нан Мадола
Остров Понапе (точный адрес: Океания, Микронезия, Каролинские острова, группа островов Сенявина) давно привлекал мое внимание. Острова Мирового океана богаты загадками, но Понапе — случай особый.
Собственно, тайна связана не с самим Понапе, а с Нан Мадолом. Понапе — обычный для этих мест вулканический остров 14–15 километров в диаметре, окруженный кольцом барьерного рифа. В лагуне между рифом и островом с юго-восточной стороны и расположены руины Нан Мадола — города-острова, города-архипелага — искусственной постройки из тяжеленных базальтовых блоков. Блоки настолько тяжелы и настолько искусно уложены, что у сторонних людей — а в их число входили мореплаватели, матросы, потерпевшие кораблекрушение, колонизаторы, миссионеры, в наше время туристы — всегда возникал безответный вопрос, затмевавший все остальные: по силам ли человеку такое диво? Неужели островки рукотворные? Неужели их возвели «дикие» островитяне?
Споры не прекращаются вот уже более полутора веков — с той самой поры, как Нан Мадол попался на глаза вдумчивым путешественникам. Кому только не приписывали создание мегалитического памятника! Жителям легендарной Микронезиды — континента, якобы ушедшего в незапамятные времена в пучину морскую. Жителям не менее легендарной Пасифиды. Предкам нынешних микронезийцев, которые, дескать, обладали сверхъестественными способностями — могли переносить по воздуху камни одной лишь силой мысли. Наконец, духам — на языке понапе они носят собирательное название «аниман». Поминали, разумеется, и пришельцев…
Даже у серьезного польского путешественника Януша Вольневича мы читаем такие слова:
«Но главный вопрос оставался открытым: почему именно здесь, в центре Тихого океана? Кто научил этих людей инженерному искусству? Откуда взялись кости людей-гигантов? Откуда прибывали сонмища рабочих-строителей? По своим размерам Нан Мадол не уступает Мачу-Пикчу, не уступает и пирамидам, построенным майя, изощренным в математике и астрономии. Откуда же сорок один гектар построек из базальта на восемнадцати искусственных островах?!»
Эти вопросы уже одной своей полемической заостренностью вызывают контрвопросы. Почему людей Земли кто-то должен учить инженерному искусству? Кто видел «кости людей-гигантов» (о них известно лишь со слов ирландского моряка О’Коннэлла, побывавшего на острове в первой половине девятнадцатого века, и членов одной японской экспедиции, никому этих костей так и не предъявивших)? Почему инкам «разрешено» строить Мачу-Пикчу, египтянам и майя — пирамиды, а понапейцам строить Нан Мадол — «запрещено»? Но не будем увлекаться эмоциональной полемикой, а обратимся к фактам.
Начнем с… отрицания. Просматривая различные материалы о Понапе, я часто встречаю утверждения, будто Нан Мадол никто и никогда серьезно не изучал, а научных экспедиций там было — раз, два и обчелся. Как говорится, позвольте вам не поверить.
Американец Л. Гулик был одним из первых миссионеров, побывавших на Понапе в середине XIX столетия. Уже тогда он писал: «Еще на памяти людей, живших на острове в 1852 году, Нан Мадол был густонаселенным городом, за исключением особо священных мест». (Это к вопросу о том, «откуда прибывали сонмища рабочих-строителей»; проблема, впрочем, действительно интересная, но о ней — ниже.)
В 1873 году Понапе посетил польский исследователь Януш Кубарий, а в 1896-м — англичанин Ф. Кристиан. Оба проводили полевые работы, беседовали с местными жителями, анализировали рассказы шкиперов торговых и китобойных судов, заходивших в лагуну острова. В 1907 году загадкой острова занимался губернатор Берг, а в 1908–1910 годах на Понапе работала германская экспедиция под руководством этнолога и археолога Пауля Гамбурха. Ученый составил весьма точную карту Нан Мадола, нанес на нее названия всех островков и собрал устные рассказы островитян.
Не только иностранцы изучали историю Нан Мадола. Понапеец Луэлен Бернарт в период между 1934 и 1946 годами записал и надиктовал свои воспоминания о рассказах отца, дедов и прадедов, а также дошедшие до наших дней предания. «Я создал эту книгу, чтобы она служила напоминанием о том, как начинались великие свершения прошлых времен», — заявил Луэлен. В 1946 году восьмидесятилетний Бернарт скончался, а книга его, подготовленная к публикации, увидела свет в 1977 году. Она получила название «Книги Луэлена».
Были еще японские экспедиции 1928 и 1942 годов, американская — 1948 года. В 1963 году на Понапе вела раскопки группа археологов из Смитсоновского института. Ближе к нашим дням здесь работали археологи из Гонолулу, специалисты из университета штата Орегон, геохимики из Кембриджского университета, представители Гавайского университета.
Ученые по крупицам восстанавливали понапейскую историю. Дело осложнялось тем, что на острове не существовало письменной фиксации событий (по крайней мере, «Книга Луэлена» — одна из первых попыток такого рода). Легенды, предания — вперемежку с точной информацией — передавались изустно, да и эта нить устной традиции один раз чуть было не оборвалась.
Понапейцы бережно хранят память о своей истории. На этот счет по сей день существует ряд табу. Например, нельзя многое рассказывать чужакам — иначе рассказчик может умереть. Чем больше знает человек, тем выше его общественный статус и тем больше он должен молчать — тот, кто прослывет болтуном, неизбежно потеряет в глазах окружающих, и его статус понизится.
Табу многое объясняют. Например, почему первые экспедиции увозили с острова столь мизерную информацию, почему так долго считалось, что о Понапе «ничего не известно», почему островитяне столь неохотно шли на контакты с чужеземцами и отказывались сопровождать их в отдельные уголки острова, считавшиеся священными.
Последнее время значение табу падает. Большую роль сыграла, конечно, «Книга Луэлена». Роль хранителя устной традиции перешла к внуку Луэлена Бернарта — Macao Хэдли. Этот весьма почтенный человек полон решимости донести подлинную историю Понапе до потомков, он с большой охотой помогает археологам и даже — руководствуясь примером знаменитого деда — пишет книгу о Нан Мадоле.
Итак, подытожим: о Понапе вообще и о Нан Мадоле в частности известно многое. Какая же картина складывается из научных данных и описаний путешественников?
Считается, что весть о Понапе впервые привез в Старый Свет испанский мореплаватель Альваро де Сааведра: он обнаружил остров 19 октября 1529 года. Вторично открыл Понапе еще один испанский капитан — Педро Фернандес де Куирос — в 1595 году: остров он увидел, но по какой-то причине на него не сошел. Возможно, между этими двумя датами были и другие посещения Понапе: испанские галеоны курсировали между Манилой и Мексикой, и, вполне вероятно, суда, сбившиеся с курса, не раз оказывались в восточной части архипелага, получившего название Каролинского. Подтверждение этому мы находим в старинной понапейской легенде о прибытии судна чужаков, которые «обладали столь прочной кожей, что убить их можно было, лишь пронзив глаз». Очевидно, имеются в виду испанцы, облаченные в кольчуги или латы.
В январе 1828 года у берегов Понапе бросил якорь русский шлюп «Сенявин», совершавший кругосветное плавание. Капитан шлюпа Федор Петрович Литке нанес на карту очертания Понапе, он же впервые дал точные сведения о природе острова и его обитателях. В честь шлюпа — и в честь знаменитого русского флотоводца адмирала Д. Н. Сенявина — группа островов, включающая Понапе, и получила свое название.