– Не понял. Так что мне делать-то? – робко прокричал тот в удаляющуюся спину викинга.
– Жить новой жизнью, жизнью воина, ожиданием боя и, пока ожидаешь, постоянно совершенствовать свое воинское умение, – послышалось в ответ.
В недоумении Олег стал бродить по двору. Тяжесть кольчуги постепенно начала сказываться на всех его движениях. Топоры были легче, чем колун во дворе, но постоянно держать их в руках становилось невыносимо. Солнышко пригревало, и Олег, устав, присел у поленницы.
Ближе к полудню из кузни показался Хаген. Олег сидел, облокотившись на дрова, топоры стояли рядом, а сам он, закрыв глаза и подставив лицо ласковому дневному солнцу, дремал. Отшельник налетел на него, как ураган, бил руками и ногами ничего не понимавшего мальца и приговаривал:
– Сидя воином не стать, топоры должны быть с тобой, а не рядом. Тело должно не отдыхать от кольчуги, а привыкать к ней.
Успокоившись, он вздохнул и присел рядом.
Ученик смотрел на своего учителя так, словно тот смертельно опозорил его, но при этом почти не чувствовал боли от полученных ударов. Осознание случившегося пришло чуть позже. Ударов и не было. Хаген просто помял его немного, раздавая подзатыльники больше для острастки, а не всерьез.
– Понял урок? – Викинг ухмылялся в заплетенную в несколько косичек бороду, сложив руки на груди. – Сидя ничему не научишься. Ходи по двору, прыгай, сбегай в лес, поколи дрова своими топорами, но только не сиди.
Вечером Олег пришел к ужину с небольшим опозданием – пытался по совету наставника пробежаться в лес, да только не рассчитал сил. Руки, державшие топоры, онемели, а тело перестало его слушаться. Зайдя в дом, тут же рухнул на лавку, где обычно спал.
– Разденься и поешь, – голос Хагена был спокоен и тих, но неповиновение даже не мелькнуло в голове у ученика.
Олег, борясь со смертельной усталостью, стянул с себя кольчугу, умылся во дворе холодной водой из колодца и сел за стол. Со слезами на глазах, дрожащими руками взял ложку. Рука не хотела подниматься от тарелки ко рту, и каждое очередное движение вызывало больше отчаяния, чем удовлетворение от пищи.
– Больше не могу, сейчас умру, Хаген, я спать, – вот и все, что смог вымолвить нерадивый ученик.
– Топоры положи возле себя, пусть греют, – улыбаясь, проговорил наставник и ушел к себе.
Как пришел сон, Олег не понял, но утреннее пробуждение было равносильно пытке. Руки висели плетьми, спина не хотела выпрямляться, а ноги отказывались куда-либо переносить тело.
– Умойся, а лучше окатись водой – полегчает. Потом поешь и одевайся. Пойдем в лес за дровами.
Это было произнесено так буднично и просто, без вступлений, что ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Олег умылся, как было приказано, запихнул в себя стоящий на столе и уже остывший завтрак, натянул ненавистную кольчугу, взял топоры и вышел во двор. Там поджидал Хаген с телегой. Что-то странное, как показалось Олегу, было в ней, но из-за усталости думать не хотелось.
– Ну ты скоро? Так к обеду до леса не доберемся, а нам еще обратно топать. Поехали. Убирай топоры за ремень.
Хаген запрыгнул в повозку и стал ждать, глядя куда-то вдаль. Тут Олег понял, в чем странность тележки.
– А где лошадь? – попытался он прояснить ситуацию, смешно заикаясь, медленно осознавая, что, скорее всего, лошадь – это он и есть.
– Бери оглобли и давай тащи, – устраиваясь поудобнее, буркнул Хаген. – Лошадь ему подавай, может, еще и лесорубов позвать?
Солнце начало клониться к горизонту, а маленький ученик со своей ношей только углубился в лес. Поначалу все казалось забавным – тело перестало ныть, и Олег воспрял духом, ожидая, что скоро его остановят, и они повернут назад. Но чем дальше уходили от дома, тем понятнее становилось, что домой путники вернуться не скоро.
– Ты бы поторопился, а то скоро стемнеет, а нам еще ехать и ехать.
С самого утра это были первые слова, услышанные Олегом от викинга.
– И что же с тобой, таким дохлым, делать, ничего не можешь сделать нормально, – Хаген начал копошиться, явно собираясь слезть. – Видишь вон ту сосну? Топай к ней, там сделаем привал.
Как только телега остановилась, Олег рухнул на землю как подкошенный, словно был сражен невидимой стрелой, пущенной в спину. Теперь его не сдвинут даже боги. Убить – да, но не поднять. Каждая часть его тела кричала от боли, усталости и злости.
Хаген будто бы ничего не замечал. Спокойно набрал хвороста, развел костер и стал готовить, что-то бормоча и не обращая внимания на муки ученика. Как только запах мяса поплыл по притихшему в ожидании ночи лесу, Олег зашевелился. Оказалось, помимо всех мук, свалившихся на него, он еще безумно хотел есть, и это желание толкало немощное тело вперед.