Сощурившись от секущих лицо колючих снежинок, Соколов торопливо открыл дверь и нырнул в тепло пластикового перехода, соединявшего здания новой части поселка, – там жили в основном управленцы подводного рудника и военные. Вообще-то это здорово придумали – накрыть дома прозрачными куполами и соединить переходами. Не нужно каждый раз, выходя на улицу, надевать полушубок и морозиться. Даже в самый лютый мороз под куполами температура не опускалась ниже двадцати градусов, что позволяло сделать жизнь на Крайнем Севере комфортнее и прилично экономить на отоплении.
Соколов зашел в офицерское общежитие, по лестнице простучали быстрые шаги, открыл дверь третьего этажа. Из кухни, в конце коридора, доносился запах жареного мяса. В обед Сергей успел только перекусить немного, и желудок протестующе заурчал. Двинулся по длинному и темному коридору с безликими и одинаковыми дверями, отличающимися только номерами.
Из щели полуприкрытой двери комнаты, которую он почти год делил со своим лучшим другом, а по совместительству крутым спецназовцем Ванькой Жуковым, на каменный пол падал луч света, звучал голос артиста Луспекаева, смешиваясь с нудным бормотанием телевизора:
Если дошло до фильма «Белое солнце пустыни», который сосед обожал, то это верный признак – он в печали. Сергей зашел в маленькую прихожую. Звуки музыки шли из-за прикрытой двери «спальни», потом в нее что-то с шумом ударило. «Так… опять бросает ножи!» Сосед частенько забавлялся метанием бритвенно острых предметов – от ножей до сюрикенов – в пластиковую мишень на двери. Стараясь действовать нарочито громко, Сергей сбросил ботинки и повесил бушлат.
– Ваня! Я тебя умоляю, поосторожнее с ножичком, попадешь, дырку потом не заштопаешь! – произнес с нарочитым одесским акцентом.
В комнате услышали, музыка смолкла, и дверь осторожно открылась. На лице высунувшегося в щель крепыша, на полголовы выше Сергея, в майке и спортивных штанах, была озабоченность. На накачанном плече белел звездообразный шрам от пули – след прошлогодней командировки на Кавказ. Когда парни познакомились, Ванька долго не хотел говорить про ранение, пока однажды, под бутылку коньяка, не открылся. А дело было так…
Солнце ожесточенно жалило лучами. Русские шли посредине пустынной улицы, прощупывая автоматами места, где могла таиться засада. Стекла, вперемешку с камнем щедро усыпавшие улицу, блестели словно кусочки льда, противно скрипели под противоминными ботинками. Жаркий ветер свистел по-разбойничьи, врываясь через открытые двери и ворота во дворы и покинутые в спешке дома, тащил по улице пакеты, грязные обрывки газет и прочий мусор. Черные провалы окон с угрозой вглядывались в разведчиков. До першения в горле пахло гарью – после артиллерийского налета исламистов в этом армянском селе мало что сохранилось.
Авиация долбила где-то в стороне. Сначала слышался рев реактивных самолетов. Потом к небу поднимался очередной дымный столб и уже только после этого доносился звук взрыва – очень резкий и сухой треск, будто кто-то неведомый яростно рвал многократно сложенный брезент.
На перекрестке в покосившийся столб уткнулся крошечный «Kia», из открытой двери торчала окровавленная женская нога в изящной босоножке – ей явно уже ничем не поможешь. Стайка кур, неведомо как уцелевшая в кровавой неразберихе вторжения, перебежала улицу и скрылась в низкорослых кустах.
То, о чем давно предупреждала Россия, случилось. С территории сопредельного государства в Армению вторглась армия исламистов, отлично организованных и обученных, но стоявшие у руля государства выученики Сороса поначалу категорически отказались от помощи союзников по ОДКБ[5]. Вспыхнули пограничные сражения, в которых неплохо оснащенная, но дурно управляемая и не имеющая опыта современной войны армянская армия была наголову разбита не хуже вооруженными профессиональными борцами джихада. А потом на весь мир прогремела информация о массовой казни армянских бойцов, когда одновременно отрубили головы почти сотне пленных. Репортаж об этом, весьма профессиональный, исламисты разместили в интернете. Даже западная пресса, категорически отказывавшаяся называть исламистов бандитами и террористами, сквозь зубы критиковала их за «экстремизм». Началось повальное бегство мирного населения из пограничья. Бежали целыми селами, бросая все: дома, скот, нажитое добро. А те, кто решил остаться, в большинстве своем уже ничего не могли сказать о захватчиках, у которых было только одно наказание неверующим в Аллаха – смерть!