— Не надо меня подъебывать. — Хмуро оборвала его я, глядя на улицу за окном.
— Так ты повода не давай. — В голосе усмешка. — Он тебе звонит?
Господи, да у него прямо припекает. С утра минет сделаю, может отпустит.
— Нет. — Негромко, но твердо отозвалась я.
— Мне детализацию твоих звонков заказать?
— Иногда звонит. Мы должны обсуждать это по телефону?
— Нет, просто у меня говно кипит. Обсудим дома. — И он отключился.
Я скривилась, глядя на экран, подавляя желание выкинуть телефон в окно. Надо новый завтра купить, а то экран разбит. Когда он мне позвонил после того как его из ментовки отпустили я от перенапряжения разбила телефон, уронив его на пол у Захаровых. Второй раз бью телефон уже за весь период наших с ним ебанутых отношений. Воспоминание о аварии в Испании, где я расхерачила мобильник в первый раз заставило передернуться.
Когда я проснулась от трели будильника, постель была пуста. Паша ночью не приехал. Позвонила ему, он сказал очень усталым голосом, что приедет примерно в обед, может позже. Что надежды на новых рабочих нет, что до Толстого дозвониться опять не может, а Рамиль полностью погряз в бумагах в офисе.
Я закрыла рукой глаза, чувствуя желание удавить Костю. Сука, ну пусть работает наравне. Сколько можно сухариться-то?
Собравшись, я поехала в обучающий центр. Занятия пролетели неожиданно быстро и когда я через пробки возвращалась домой, мне позвонил Рамиль. Первая часть его предложения вызвала смесь желания закатить глаза и одновременно боязно сжаться:
— Маш, Пашку опять задержали.
А вторая часть заставила меня съехать на обочину сжимая руль похолодевшими пальцами:
— Мы не можем прорваться. Нас тупо в отдел не пускают. Пять часов нас не пускают в отдел. И Костя пропал.
Глава 7
Пять часов с момента задержания.
Рамиль сказал не дергаться. Как только что-нибудь станет известно, он мне сразу позвонит.
Шесть часов.
У меня гудели ноги, потому что спокойно сидеть на месте я не могла. Не знаю, сколько километров намотала уже по его дому. Просто беспокойно ходила по комнатам, с первого этажа на второй.
Семь. Часов. Тишины.
И восемнадцать минут.
Нервная система сдавала. Я не решалась позвонить Рамилю. Сидела на крыльце, мрачно смотрела под ноги и сжимала в руке телефон. Зло сплюнула. Хуже всего — неизвестность. Лучше всегда знать хоть что-то, пусть самое нехорошее, самое поганое, но знать. Тогда хотя бы можно наметить план действий. А когда вокруг одна неизвестность… Застрелиться хочется. Набрала Тимону. Занято. Еще раз кинула дозвон и снова занято. Зло выругалась, глядя в экран.
Звонок Косте. Отключен.
Скривилась, чувствуя, как к горлу подкатывает истерика. Дурацкая бабская истерика. Резко мотнула головой, пытаясь выбросить идиотское желание завыть и зарыдать. Нужно что-то делать, иначе с ума сойду. Взгляд натолкнулся на колеса моей машины, видневшиеся на подъездной дорожке у ворот. У Коваля гараж на два автомобиля, но на свободное место я свою машину не загоняла. Хотя неделю назад он мне дал пульт от ворот. Не знаю, почему не загоняла туда, почему не искала квартиру, ведь Женька явно не съедет, а меня выгонит, почему фактически живу у Коваля… Господи, а в квартире, наверное, цветы засохли…
Абсурдные мысли в состоянии крайнего эмоционального напряжения. Рывком встала с мраморных ступеней. Поеду к тому отделу, куда нас вместе привезли. Не знаю, что скажу. Не знаю, что там делать буду. По дороге что-нибудь придумаю. Нужно просто хоть что-то начать делать. Зашла в дом. В голове немного улегся бурлящий хаос. Я с подозрением посмотрела на немеющие и дрожащие кончики пальцев. Нужно умыться.
Вода, льющаяся из-под крана в ванной, была ледяная. Но руки, опущенные в набранную раковину, отчего-то совсем не чувствуют холода. Подняла взгляд на свое отражение в зеркале. Ужас. Взгляд незнакомый, близкий к безумию, кожа болезненно бледна, грудь часто вздымается. Едва заметный след от его зубов на шее, чуть выходящий из-под ворота блузы. Усмехнулась. Скинула шифоновую ткань.
На моем теле его отметины.
Пальцами по коже груди, по темно-синим пятнам. По следу зубов в том месте, где шея переходит в плечи. На правой руке желто-фиолетовая слабая и уже почти исчезнувшая тень от аварии в Испании. На ступнях в совокупности семь подживших порезов. Столько же трещин было в его ребрах.
Его знаки собственности. Следы от зубов, пальцев, моего выбора.
Шрамы от моей попытки вытянуть его из пропасти. Когда он был зажат и обездвижен. Обманом выпроводил меня из машины. Зная, что в любой момент она может слететь в пропасть. Пустив Астон Мартин водительской стороной под удар. Хотя я читала, почему ближнее пассажирское кресло считается самым небезопасным в случае аварии — инстинкт самосохранения никто не отменял, и водители довольно часто неосознанно пытались заслониться ближайшим пассажиром. Паша сказал тогда, что испугался. Только, видимо, нахер послав свой инстинкт самосохранения. Пальцы надавили на синяки. Никому и никогда бы не позволила метки на своем теле. Но трезвящая боль от следов его укусов говорила, что мир реален. И я позволила.