Я прикусила губу, сдерживая рвущуюся улыбку. И двинулась вперед, когда снова заметила язык по резцу, ибо кровь вскипела и сожгла жилы. Но он удержал. Куснул за колено. И поднял бутылку.
Над моим плечом. Я заинтригованно следила за тем, как он медленно ее наклоняет, чтобы тонкая струйка темного алкоголя коснулась моего плеча. Сбегает вперед, по ключице, по коже груди. К которой прильнули блядски улыбающиеся губы Коваля. Сердце застучало тяжело. Я прикрыла глаза, откидывая голову назад, и чуть прогибаясь в спине, чувствуя, как крен бутылки усилился настолько, что алкоголь ударяясь о мое плечо, разбивается на несколько широких дорожек, и течет вниз, щекоча кожу, будоража кровь, а его губы, щекоча жаркои дыханием мою кожу, покрывшуюся мурашками, сцеловывают стекающий по моей груди черный ром.
Дыхание участилось, грудь вздымалась чаще, а ром все лился, разбиваясь на моей коже на то сплывающиеся, то расходящиеся дорожки, которые, казалось бы, пропитывали меня, сразу попадая в кровь и бескомпромиссно опьяняя. Другое объяснение ватной тягучей карамельной слабости под кожей, которая множилась и разносилось по телу от каждого его дразнящего движения языка по моей груди, я в тот момент себе дать не могла.
Дрожь требовательно забила тело, ноги инстинктивно сжались в попытке задержать и усилить нарастающее чувство горячей тяжести в низу живота, но он с услием снова их раздвинул, безошибочно нажав пальцами свободной руки на самую чувствительную точку тела и запуская во мне адское, требовательное пламя, пожирающее разум. А черный ром все лился. И он его пил. С меня. Сводя этим с ума.
Выстрелив рукой едва не выбила из его пальцев бутылку, судорожно заставив отставить ее на столешницу. Развела ноги шире, склоняясь и припадая к улыбающимся губам, чувствуя на его языке терпкий насыщенный вкус рома и эротики.
Сдернул со стола, опустил на пол. Мой рывок его рубашки и пуговицы застучали по паркету. Прильнул тесно к моему подрагивающему от жара телу. Кожа по липкой от алкоголя коже и сердце пустилось в галоп. Поцелуи жадные, какие-то по животному голодные, до легкого эха болезненности, запускающий в жаркий хаос полной анархии в голове жажду большего. Немедленно. Здесь и сейчас. На прохладном паркете. Краткая, но такая раздражающая заминка при попытке разобраться с безумно мешающей оставшейся одеждой. Его мягкий прикус в мое плечо и я выгнулась под первым острожным и очень медленным движением. Прогнулась в спине, обхватывая его руками за шею и протяжно выдыхая, теряясь в ярчайшем чувстве наслаждения, зажигающего нестерпимое пламя томления в теле. В голове промелькнула какая-то неуместная и странная мысль, что я хотела бы чтобы именно он меня лишил девственности. Промелькнула и сгорела. От напора губ на шее, от чувства зубов на коже, от резких, до конца движений бедрами, дробящих мое дыхание и полыхающий мир вокруг.
Обхватила немеющими от напряжения ногами его ягодицы, мешая ему, себе и нам обоим, но не в силах ничего исправить. Досадливо куснул за плечо. Ощутимо и болезненно, но стон, сорвавшийся с моих губ, свидетельствовал, что происходящее с ума сходящей мне весьма по вкусу.
И так даже чувственнее. Движения не такие интенсивные, но тесные, сильные, заставляющие отзываться и забыться. В нем. В его руках и губах. В его теле, и хриплых выдохах.
Чувствуя, как накатывает, усилием расцепила ноги, но он чуть снизил темп, давая понять, что сам еще не близко до грани.
— Паш, сверху. — Сухими губами сипло шепнула я, куснув его за мочку.
Перевернулся на пол, усаживая меня удобнее. Сжал пальцами бедра, глядя потемневшим изумрудным взглядом так жарко, так распаляюще, что я отвести взгляд от его глаз не могла. Ориентируясь только на них. Быстрее, теряясь и не соображая, что я снова тону в горячих отзвуках почти накатывающего оргазма, что он рядом, но снова дальше. От отчаяния хотелось плакать и не останавливаться. И остановиться.
Прикрыл глаза и фыркнул, рывком дернул меня на себя, заставив упереться дрожащими руками в пол по обе стороны от его головы.
— Чуть приподними бедра. — Негромко, в самое ухо.
Подчинилась. И он сам начал двигаться. Подо мной. Быстро, резко, с силой приближая уже почти отступившую от меня финишную черту. Сжалась, заскулила, замерла от особенно сильного последнего толчка, пустившего меня в пропасть. Почти не почувствовала, оставшиеся несколько сильных ударов и торопливое движение его тела вниз и вбок. Не почувствовала, потому что саму забило в сладких конвульсиях скручивающих, сжимающих каждую мышцу, заставляющих упасть к нему на грудь и забиться. Сначала от накатившего-таки оргазма, затем от того, как нежно его руки огладили мое дрожащее тело, только усилив схлынувшие было волны.