— Я знаю, что ты с Ковалем спала.
Фыркнула и промолчала, поднимаясь из-за стола и направляясь вк бару в углу кухни. За водкой ему и вином себе.
— Как связано твое присутствие на похоронах Кости и то, что я с Ковалем спала?
Придвинула к все такому же бледному и мертвому Женьке рюмку и плеснула туда водки, падая в кресло напротив него и напряженно оглядывая бутылку вина в своих руках. Привезла из Франции. Должно быть хорошее.
— Прямо связано. — Он попытался придать своему голосу оттенок угрозы, попытался взять ситуацию в свои руки и главенствовать в ней, но мой безразличный вид, хлестающий вино из бутылки, ему в этом совсем не подсобил, а скорее даже наооборот. — Ты в курсе конфликта Толстого и твоего ебыря?
— Кости и Паши. — Усмехнувшись, с нажимом поправила его я, ловя Женькин взгляд и наслаждаясь сценой того, как его псевдоуверенность и вид оскорбленного мужика весьма заметно сдает. — А ты откуда в курсе?
Он налил себе водки и выпил. Закашлялся, вытер выступившие слезы из глаз. И выпил еще, глядя куда-то в угол кухни.
— В курсе за конфликт или за тебя? — негромко, спустя паузу уточнил он.
— И то и то, — подумав, заключила я, понимая, что со мной — феназепам при поддержке бухла нанес двойной уда по печени, но усыпил-таки эмоциональный фон. Наконец-то.
— Про тебя рассказал Виталик. Он видел вас в ресторане. А зная твою блядскую натуру, я заключил, что ты определенно спишь с ним. — Хохотнул, снова наполняя свою рюмку, но наливая медленно, высоко поднимая бутылку и глядя на тонкую струйку водки, брызгающую из рюмки на стол. — А про конфликт…
Он выпил еще две или три рюмки, чтобы загасить в себе разрастающийся и пытающующийся сломить его страх. Что меня прямо-таки подстегивало темным, мрачным интересом отшвырнуть бутылку и рюмку и требовательно завопить ему в лицо, чтобы кота за яйца не тянул. Но нейролептик прекрасно гасил этот мой порыв и я сидела, цедила вино и вглядывалась в лицо своего туповатого лучшего друга.
— Когда позвонил Виталик… я напился в тот день в умат. Думал, даже знал, что ты однажды не выдержишь и снова блядовать начнешь. Но не хотелось принимать факт того, что это случилось так скоро. Позвонил Толстому, ведь я пьяный был, и мне почему-то казалось, что именно он мне правду скажет. Но он не сказал. Ни да ни нет. Я разозлился сильно, что-то нес про то, что убью Коваля, что придумаю схему, откуда ему не вывернуться, что его ненавижу… — Женька хрипло хохотнул и бросил на меня краткий взгляд, я отсалютовала ему бутылкой, не чувствуя ни положенного в этот момент напряжения, ни гнева, ни страха. Ничего. Вообще. А он продолжил, — Толстый знал, что Коваля я и так терпеть не могу. Когда папа в ссылку отправил из-за него, я тоже напился и тоже Толстому позвонил. Он тогда ржал и советовал мне заканчивать. А в этот раз молчал. Просто слушал и все. А потом спросил, что я мог бы сделать, чтобы не просто языком пустомелить, а реально попытаться отомстить за… задетую гордость. Ну, я возьми и пиздани про Денчика Салихова, это его проституток Коваль арендовал. Денчик еще ворчал, что он берет лучших только после полных анализов. Дескать, нахуй нервы трепать, если брезгливый такой, найди себе телку и не еби никому мозг. Но Коваль же занят, Коваль же все время работает, какие ему отношения ради пару раз в неделю поебаться… — Женька снова наполнил рюмку и задумчиво на нее смотрел. — И Толстый сказал, что Салихов у Коваля в должниках. Что расписка есть. И сумма там ого-го. Что типа, если мне не слабо заложить Салихова, то таким макаром я поднасру и Ковалю, потому что мусорам только повод дай и они с радостью в него вцепятся, уж очень его «любят». Ну, я пьяный и согласился. Как протрезвел, понял, что идиот, что звонил его дружку и тот мне какую-то кривую схему предложил… Только вот Толстый мне перезвонил. И сказал, что к Ковалю у него свои претензии, и что если я готов, то он скажет мне, когда на Денчика мусоров натравить. И за это на мой счет упадет пятьсот косарей. Триста уже упало в качество гаранта и я решился.
— И теперь ты боишься, что расплатишься за свой гнилой поступок. Как Костя. — Хохотнула я, отставляя бутылку и подаваясь вперед, к столу, не понимая, почему сейчас у него нет грязных ругательств, обвинений, что все из-за меня, пробы шантажа.
А этого и не будет, это я отчетливо тогда поняла. Просто потому что я была права, и он неистово боялся кончить как Костя. Он не знал, что Пумба обул Пашу почти на миллиард, что обещанные Костей Женьке пятьсот тысяч просто курам на смех, что Паша и не посмотрит на Женьку из-за всех текущих проблем… Не знал. И боялся. А не орал на меня потому, что тешил надежду, что если я сплю с Ковалем, то может быть, могу попросить за него, Женьку. Умирать-то ему не хочется.