— Ты о чем? — я почти мгновенно отрезвел.
— Сам знаешь! Мы все видели!
— Я рад за вас.
— Вы откуда?
— А ты с какой целью интересуешься?
— Что ты отвечаешь вопросом на вопрос? Ты что — еврей?
— А ты что — сын прокурора?
В общем, беседа не клеилась. Возникла томительная и тревожная пауза. Ситуация была напряженная. Парни окружили нас почти со всех сторон — только позади нас никто не стоял — и явно ожидали приказа «фас».
Я глянул на Брюню. Тот смотрел на меня с нескрываемой надеждой и несколько даже просительно. (Так смотрят на родителей дети в магазине игрушек). Взгляд его выпивших глаз, казалось, умолял: «Ленчик, давай оторвемся. Мы им наваляем. Не дрейфь, пожалуйста. Клянусь, наваляем!»
Ну что ж, рискнем! Может, сработает старое правило, гласящее — что если завалить вожака, остальные шакалы разбегутся. А главарь у них, видимо, этот, который со мной базарил.
— Знаешь, брат… — сказал я ему, но вдруг осекся, поглядел наверх и ошарашенно пробормотал: — Черт, опять!..
И тот, естественно, как баран, тоже на мгновение откинул назад свою тупую башку… В ту же секунду я влупил ему кулаком по шее, чуть ниже кадыка. Глаза его вылезли из орбит, безуспешно хватая ртом воздух, он опустился на асфальт.
Напрасно я надеялся на чудо. Все парни сразу бросились в атаку, причем все четверо исключительно на меня одного. Я получил оглушительный удар ногой по уху. Меня шатнуло влево, где тут же нарвался на второй удар. Я упал на колени, согнулся и прикрыл голову руками.
Удары сыпались со всех сторон. Затем этих бешеных каратистов, вероятно, принялся раскидывать Брюховецкий, потому что число ударов стало постепенно уменьшаться и наконец совсем прекратилось.
Я приподнялся. Помассировал ладонью онемевшую челюсть, и на язык упал один из боковых зубов, который я выплюнул вместе с заполнявшей рот густой солоноватой кровью.
Парни окружили Брюню и, размахивая ногами, попросту не подпускали его на расстояние возможного удара. Саня рычал, как раненый медведь, и кидался то к одному, то к другому, а пока тот отступал, остальные дубасили его своими копытами со спины и с боков. Он бросался к другому, третьему… И ничего не менялось… Но вот наконец он удачно схватил одного из них за ногу и, резко потянув на себя, нанес ему такой удар, что я удивляюсь, как у того голова не треснула наподобие перезревшего арбуза.
Потом, помню, послышалась милицейская сирена, и с каждой секундой она становилась все громче.
Когда мы вернулись ко мне домой, Саша прошел в комнату и неожиданно достал из кармана своих «бермудов» чекушку водки.
— Ебсель! — воскликнул я. — Откуда?
На Брюнином лице отразилось полное недоумение.
— Не помню.
— Изюмительно!
Я принес из кухни банку с оставшимися голубцами.
— Спортивные ребятки, — сказал Брюня.
— Зуб выбили, — сообщил я.
— Ну-у?! — удивился Саня. — Тот, что болел?
— Нет. — Я пальцем оттянул щеку в сторону. — Соседний, рядом.
— Жаль, менты помешали. — Кому?
— Что?
— Им или нам? — Нам.
— Скорее, им.
— И нам, и им.
— Ты видел, какие они вертушки крутили ногами?
— Спортивные ребятки, — повторил Брюня.
Он откупорил бутылку и, запрокинув голову, точно горнист, прямо из горлышка влил в себя ровно половину.
— Санек, что за херней мы занимаемся? — А что делать?
— Н-да… Что делать и кто виноват…
Я допил водку и спросил, осторожно пережевывая кусок голубца:
— И все-таки… Зачем?
Саня только отмахнулся. Мол, да ну тебя с твоими дурацкими вопросами. Отмахнулся и закурил.
— Они, конечно, сами виноваты.
— Кто? — спросил Брюня.
— Они. Все эти… Благополучные, сытые, наглые… Я сбиваю с них спесь! Ведь я не против неравенства. Наоборот! Так должно быть. Потому что так было всегда. Но меня бесит, когда…
— Когда — что?
— Когда в князьях ничтожества.
— Вот это правильно. Ты очень здорово сейчас сказал. Правда, стрелка пафоса стала зашкаливать, но это ничего.
— Это ничего, иногда нужно. Оставь докурить. — Бери целую.
— Целую не хочу. Оставь. — Держи. Как твой зуб?
— Притих пока.
— Вот видишь, я ж говорил.
Утром меня разбудила нервная телефонная трель.
Я открыл левый глаз (правый, как потом оказалось, совершенно заплыл фингалом цвета флага независимой Украины), приподнялся с дивана, на котором спал не раздевшись, и подойдя к аппарату, снял трубку.
— Меня еще нет. С вами говорит сонный автоответчик. Пожалуйста, перезвоните или оставьте свое сообщение после звукового сигнала. Пи-и-и!