— Ну и что же, по-вашему, нас там ждет? — поинтересовался он с едва заметным налетом иронии.
— Все зависит от ваших ответов.
— Каких еще ответов?
Вера повернула голову и, внимательно всматриваясь в Сашины глаза, медленно и тихо произнесла:
— А вы попробуйте себе представить… Вас больше нет… Но ваше сознание работает, как никогда…
В этот момент все, что было вокруг, исчезло. Стало светло и абсолютно тихо. Яркий свет, идущий отовсюду, ослепил его. Саша на пару мгновений прикрыл глаза. Затем он увидел, что находится посреди ничего. Взгляду не было за что зацепиться. Ровное светло-голубое, как весеннее безоблачное небо, пространство со всех сторон. Голос, отдаленно напоминающий голос Веры, спросил:
— Ваша фамилия, имя, отчество?
— Что? Кто это? — спросил Саша, осматриваясь.
— Отвечайте!
«Я сошел с ума», — подумал он.
— Вы не сошли с ума, Уваров. Отвечайте! «Они знают меня!»
— Мы все знаем. Но таковы правила. Итак, фамилия, имя отчество?
— Уваров Александр Андреевич.
— Год рождения?
Уваров ответил. Вопросы сыпались один за другим. Число. Место. В основном стандартные анкетные данные. Затем вопросы усложнились. Голос спрашивал о первых воспоминаниях. О школе. Об армии. О плохих и хороших поступках. О любимых книгах. Обо всем. Александр отвечал. Он даже получал какое-то удовольствие. Вспоминая пройденный путь, анализируя… Это тянулось бесконечно.
А может, всего лишь мгновение. Вопросы тем временем продолжались.
— Ваше отношение к жизни?
— Я разочарован.
— Ваше отношение к смерти?
— Смерть — всего лишь конец рождения, как рождение это начало смерти. Я не боюсь смерти. Есть вещи пострашнее в жизни, чем смерть.
— Какую главную мысль вы вынесли из жизни?
— За все приходится платить.
— Что больше всего ценили в жизни?
— Бесшумное вращение Земли.
— Что, по-вашему, нужно человеку для счастья?
— Смотря какому… Если вы имеете в виду человеку вообще… То немного… Например, сначала много боли, а потом обезболивающего.
— Вы были счастливы?
— О, много раз.
— Как вы относились к мудрецам?
— Я всегда сомневался в их мудрости. Но не в самих.
— Как вы относились к дуракам?
— Иногда завидовал. Но пытался избегать их общества.
— Как вы относились к женщинам?
— По-разному.
— А конкретней?
— Тогда к какой конкретно?
— Вы верите в любовь? — спросил голос через паузу.
— Не знаю, — ответил Уваров, пожав плечами. — Говорят, любовь это Бог… и наоборот.
— Как вы относитесь к Богу?
— Я искал его.
— Будь у вас еще одна жизнь, вы прожили бы ее так же или попытались бы что-нибудь в ней изменить?
Уваров задумался, потом уверенно ответил:
— Что толку менять что-то в жизни, если сам ты останешься неизменным. Будь я другим, я бы и жизнь прожил совершенно другую. Что вы посоветуете своему врагу?
— Всегда говорить правду.
— Что вы посоветуете своему другу?
— Слушать то, что говорит враг.
— Что вы лучше помнили: зло, которое причиняли вам, или добро, которое делали вы?
— Что значит — лучше? Я прекрасно помню всё.
— Вы грешили?
— Еще как!
— Почему?
— Ну… Я жил.
— Какие из десяти заповедей вы нарушали?
— А их десять? Я думал, больше. Наверное, все. Не знаю.
— Вы жалеете о чем-нибудь?
— Я не жалею. Я сожалею.
— И последнее. На какой вопрос вам ответить было труднее всего?
— О Господи… На этот.
— Вот, собственно, и всё.
Уваров вновь очутился в кафе «Боливар». Вера как ни в чем не бывало сидела напротив.
Саша хлебнул шампанского. Вытащил из кармана пачку сигарет, закурил, не сводя с Веры внимательных глаз. Он протянул ей пачку, она покачала головой.
— И что это было? — спросил он.
— Ничего.
— Нет, что-то было.
— Ничего. Я попросила представить — вы представили.
— Допустим, — медленно кивнул он, соглашаясь. — Ачто будет потом? После всего этого?
— Да откуда ж я знаю, — усмехнулась Вера. — Может, другая жизнь. Если вы достойный человек, то та, которую бы вы хотели, а если нет, то та, которую не хотели бы.
Он нахмурился:
— Я не нужен ему. Я никому не нужен! — Он выдернул свою руку из-под ее руки. — Откуда взялась эта уверенность в знании чужой жизни и вообще всего?! Устроили тут черт знает что! Вы сначала со своей жизнью разберитесь! Нужен — не нужен! Ему всего-то год! Он, может, и не помнит меня. Он, может, и не мой вовсе! И не надо делать из меня чудовище! Я такой же, как все… — Уваров задумался и добавил спокойней: