Он написал заявление об уходе по собственному желанию. После чего недели две не просыхал. От страха перед будущим. А перспективы были туманные. Он много ныл и жаловался на судьбу.
Вообще-то он не запойный. Он пьет в меру, но регулярно. Полагаю, это лучше, чем совсем не пить по полгода, а потом срываться в крутой штопор. Хотя: чужие болезни обычно кажутся менее страшными.
Крутые перемены в жизни не прошли для Жени даром (его мать, узнав, что он бросил семью и работу, прокляла и Джульетту, и всех студийцев вместе взятых заодно). Он обрюзг, поседел: на лице приютились крупные и мелкие морщины…
Многие утверждают, что и характер у него испортился. Раныне-де он был добрым и веселым, а теперь, мол, он злой, раздражительный.
Особенного веселья я в нем действительно не наблюдаю. Но чувство юмора у него не отнять. А приступы раздражительности придают его угрюмым шуткам неповторимое очарование.
И как бы там ни было, Танелюк остается самым обаятельным актером в студии. Есть в нем что-то леоновское.
Глава девятая Последняя сплетня
Сидим в полутьме зрительного зала. Наблюдаем прогон спектакля «Счастливчик умирает в одиночестве». На сцене красавица Самойленко и Бурлака. В первом ряду Дуче. Творит.
— Ира, — восклицает он, — возьми пистолет покрепче! Что он болтается у тебя в руке, как член паралитика? Давайте финал. Делаем переход по свету! Стык!
Утвердительно кивнув, Самочка и Бурый встают на свои позиции.
— Я предлагаю тебе остаться со своей семьей, — проговаривает Ира свой текст.
— Я сам решу, где и когда мне умереть, — отвечает Бурый.
— Ты упрямый ублюдок.
Наступившую тишину через четверть минуты разрывает отчаянный вопль Нельенова:
— Лена! В чем дело? Мозги включи! После реплики «ты упрямый ублюдок» — полный ЗТМ! А по затемнении — музыка. Что непонятно?
Сверху доносится приглушенный голос Кандалаевой, нашего осветителя:
— «Ты упрямый ублюдок». Я записала.
— А раньше это сделать нельзя было? Включи мозги. Седой чуть склонился ко мне и шепотом спрашивает:
— Чего это она всегда мозги отключает?
— Видимо, сей процесс происходит автоматически. Вообще-то она тетка умная, но лишь только включает пульт — мозги тут же отключаются.
— Ты считаешь, она умная?
— Это я так, для красного словца.
Мы сидим втроем: Танелюк, Котова и я. Котя убивает время игрой в тетрис по мобильному. Седой скучает. Я порчу зрение чтением.
— Что читаешь? — спрашивает Жека.
— Да вот Юза Алешковского… юзаю. Все романы в форме длинного монолога. Только матов много. Я лично не против, если мат необходим, но так…
— А я вчера начал читать историю УПА.
— С чего это ты вдруг? Откуда в тебе такие УПАднические настроения?
— Полезно знать. Сам понимаешь. Сейчас хорошо бы и язык подтянуть. Время диктует свои законы…
Дуче продолжает кричать на Кандалаеву. Та изредка огрызается. Ор Нельенова доходит до истеричности. Потом он переходит в крике на бас. Это считается крайней степенью гнева.
Когда Нельенов злится, вернее демонстрирует злость, он складывает губы в трубочку, отчего эта часть лица становится похожа на собачью попку. И все остальное уже не пугает: ни выпученные глаза, ни раздуваемые ноздри… Меня это смешит. Поэтому когда Дуче в ярости, я стараюсь на него не смотреть.
— Слышал, — спрашиваю Жеку, — последнюю сплетню Кандалаевой?
— Нет, я еще от прошлой не отошел.
— Прошлая это цветочки. По ее словам, на той неделе, мы — она, я, Арестович и Волошук — устроили чудную групповушку.
— Ничего себе.
— Я Нельенова предупредила, — заявляет Котя, не отрываясь от «игрушки», — если еще что-то подобное будет, то я ей выцарапаю глаза и вырву язык. Это уже не в первый раз. Она и про меня такое наплела!
— А что? Расскажешь, — усмехнулся Седой.
— Распускает слухи, будто я ее прижала в туалете и чуть ли не силой домогалась близости.
— Это не слухи, — говорю, — это сплетня. Слухи передают, а сплетни выдумывают, плетут… Только не пойму, на фига ей это нужно, я ж могу и нос сломать… Сплетников нужно уничтожать физически. Пушкину надо было вызывать на дуэль сплетников, а не их жертв.
Седой фыркнул:
— Самоутверждается за наш счет. Мне, например, она как-то говорила, что Нельенов в позапрошлом году просил ее выйти за него замуж. На коленях в снегу стоял. Простудился потом. А про Бурого пустила слух, что он торгует костюмами.
— А Дуче ее защищает, — говорю я, — выгораживает… Она, дескать, дурочка, она не со зла.