— Таких почти нет.
— Тем они ценнее.
Мы уже бесповоротно пьяны. Пьяны настолько, что Танелюк умудряется прикурить сигарету со стороны фильтра и заметить это, лишь выкурив ее до половины. Он начинает пить и сидя пританцовывать: — По улице Марата-а, мы шли толпой лохматой…
Я же пытаюсь втолковать ему какую-то ободранную временем истину.
— Лучше плохо жить, чем хорошо существовать.
— Не-ет, — протяжно возражает он. — Раз счастье невозможно, хочу покоя. Элементарно.
— Не рано ли?
Танелюк наклоняется ко мне и шепчет:
— А ты когда-нибудь по улице Марата… шел толпой лохматой?
— Нет.
— А я шел. И не единожды.
— Не единожды… То есть многажды.
— Чего?
— Идем, — говорю, — домой. Внезапно Седой принимается плакать:
— У меня нет дома.
— Утри слезы, старик. Нам пора.
— Нам пора, — всхлипывает он.
Потом мы, качаясь, словно на палубе во время шторма, плетемся в предутренний час по безлюдным и дремлющим улицам.
Ночь на исходе. Темнота вокруг бледнеет.
Танелюк говорит сам с собой. Что-то о том, что он им еще всем покажет. Звезды на небе тускнеют и гаснут. Близится утро… Начало нового дня…
Глава двадцать первая Запой
Два года наркоманской жизни, когда практически постоянно одной ногой находился по ту сторону жизни, привели к тому, что теперь само лишь осознание того, что я живу, живу здоровой полноценной жизнью, занимаясь любимым делом, — умиротворяет меня. Любые трудности, проблемы, а порой даже беды, не могут меня огорчить.
Да, меня не радуют мои победы и достижения, ибо знаю им истинную цену, но ничто не в силах меня расстроить. У меня почти всегда ровное настроение. Я очень доволен тем, что живу.
У меня, конечно, случаются временные трудности. А иногда и того хуже. Ведь когда временные трудности не проходят, наступают трудные времена. Но и тогда я не расстраиваюсь, не горюю, не страдаю… Кстати, страдание это болезнь. Я убежден. Страдание — болезнь. И болезнь заразная. Желательно избегать тех, кто постоянно страдает…
Я никогда не страдал. Душевно. Не страдал. Мне не везло — было, мне причиняли боль, меня обманывали, предавали и били… Но я не страдал. Я закалялся.
Я заметил, что препятствия возбуждают в сильных людях желание его (это препятствие) преодолеть.
Нынче в моей жизни препятствий не ахти сколько. Потому что я никуда не иду. Ни к чему не стремлюсь. Ведь препятствия возникают на нашем пути. В дороге. В движении.
Возможно, цель оправдывает средства. Если я чего-то по-настоящему очень сильно хочу, я могу пойти на многое. Проблема в том, что я ничего по-настоящему сильно не хочу. Нет, не так. Я не хочу ничего настолько сильно, чтобы быть неразборчивым в средствах.
Но так нельзя. Не могу я жить без цели. Я хочу быть счастливым. А счастье… Счастье это всегда иметь перед собою цель и получать удовольствие от процесса ее достижения.
А умный дядька — Фридрих Ницше — писал, что в мирное время воинственный человек нападает на самого себя…
Я полжизни губил себя и спасал. Тонул и выбирался. Погибал и пытался выжить.
Теперь вроде как с этим покончено. Хотя кто знает…
Я пил шесть дней. Вернее, шесть суток: я беспробудно пил и днем и ночью. Я ничего не ел, мало и плохо спал. Ничего удивительного, сон алкоголика тревожен и короток.
На пятый день Котова мне напомнила, что послезавтра у меня спектакль. Стал постепенно уменьшать дозу спиртного. На шестые сутки я принял всего лишь четыреста грамм водки — четыре раза по сто — и две бутылки светлого пива.
Есть не хотелось. Само упоминание о какой-либо еде уже вызывало рвоту.
В день спектакля я ничего не пил. Каждую минуту я вел внутреннюю борьбу с самим собой.
«А может, выпить немножко? — спрашивал я себя. — Буквально пятьдесят капель, а то совсем тяжко».
И тут же себе отвечал: «Потерпи, Курилочка. Потерпи, волчонок. Нельзя. Необходимо перемучиться. Хорошо?»
«Хорошо».
Проходила минута, и опять я взывал к своему рассудку:
«Ну пожалуйста. Всего-то полтишок. Хоть чуть-чуть поправить здоровье. Я же не смогу в таком разбитом состоянии работать».
«Сможешь, родной. Ты сильный. У тебя получится. Такое уже случалось. И ты справлялся. Ничего. Ничего. Прорвемся…»
Еще одна минута, и вновь по кругу.
«Нет, все! Не могу! Я подыхаю».
«Не начинай».
«Да пошел ты на хрен! Кто ты такой?»
«Заткнись, сука!»
«Я заткнусь. Заткнусь и пойду куплю себе… пива. Одну маленькую бутылочку пива. Ну прошу тебя, дружище».