Потом был банкет.
Мы провозглашали длинные смешные тосты, выпивали и закусывали.
— В идеале… — повторял во главе стола Дуче, — это в идеале…
— Что он говорит? — спросил меня Волос. — Ничего не слышно.
— Он говорит: Вуде Ален, — отвечаю. — Вуди Ален.
— Ладно, — сказал Волос. — О чем я до этого говорил?
— А ты говорил о том, что у тебя память хорошая.
— А, да! А к чему я это?..
Спустя уже полчаса все наши голоса смешались в общий гул. И было не ясно, кто кому говорит, кто кого слушает. Бурый кричал:
— История следующая. Как-то зимой я очень заболел. У меня был бронхит и при этом еще и кашель.
— Другая история есть? — перебивает Волос, состроив кислую мину.
— А эта чем не подходит? — вступился быстро окосевший Кир.
— С этой все ясно, — ухмыльнулся Волос. — Понос и бронхит. Называется: «попробуй кашляни».
Долетает обрывок диалога откуда-то из-за спины:
— …пришлось. Искусство требует жертв.
— Теперь в зале жертвы требуют искусства. Издалека доносится:
— Предлагаю за это выпить!
Я продолжаю объяснять Арестовичу:
— В этой жизни нужно попробовать все.
— Правильно, — иронизирует он, — ты уже пробовал надевать штаны через голову.
— До пенсионного возраста, — говорит Амиран, — сейчас доживает восемьдесят процентов женщин, а мужчин лишь сорок процентов.
— Это упрек?
— Это статистика.
— Статистика? А звучит, как упрек. Сбоку слышу женский голос:
— Мне вы говорите одно, ему — другое. Как это понимать? Впрочем, ладно. В конце концов это ваше личное дело. Вернее, двуличное…
Ко мне протискивается Самочка:
— Курилочка, как ты относишься к дуракам и хамам?
— Я их обожаю! Об них я точу остроумие!
— Мой оказался дураком и хамом!
— Да ты что? Яичко? Рядом возникает Седой:
— Классно выглядишь! — сказал он Самойленко. — Я бы тебе впердолил.
Шокированная Ирэн, расширив гранитные глаза, признается:
— Даже не знаю, как к этому отнестись… Не фига себе или хи-хи?
Стоящая неподалеку Карманцева подсказывает:
— Смотря кто говорит. Когда Танелюк, тогда — хи-хи.
— Спасибо, Наташа, — благодарит Танелюк. — Тебе бы я то же впердолил.
И снова кто-то требует:
— Предлагаю за это выпить.
В помещении стоит гвалт. Уже себя не слышишь.
— А почему в этом году не готовили капустник?
— Передайте хлеба!
— А мне — зрелища!
— Где Волошук, он обещал спеть.
— Предлагаю за это выпить!
— Ты с ней спал?
— Нет, я с ней бодрствовал.
— Да передайте хлеб!
— У кого ключи от гримерки?
— Мы тогда выходили на поклоны одиннадцать раз!
— Я тебе щас морду набью!
— Предлагаю за это выпить!
То ли под действием алкоголя, то ли от полноты бытия, но я почувствовал, что все-таки люблю это сборище неудачников. Я сросся с ним.
Гуляй, родимый террариум единомышленников!
Ко мне подошла Котова:
— Нагулялся, кобель?
— Ты ведь знаешь, Котя, я верен тебе, как Одиссей.
— Повесть дописал?
— Да нет… Мне как-то было… недосуг.
— Тебе — не до сук? Рассказывай!
— Я люблю тебя, Котя. — Ты что, пьяный?
— Я пьян от любви!
Улыбнувшись, я посмотрел на присутствующих. Надо будет выпить за удачу. Она нам все-таки понадобится.
Глава тридцать первая Резюмируя
Нет никакой потребности вести дневник. Я не герой. Со мной ничего особенного не происходит. Я не стремлюсь в самую гущу событий, я не участвую в крутом водовороте жизни… Я наблюдаю… И за собой в том числе.
Вот к чему я пришел в результате своих наблюдений.
Первое. Нас учили: люди должны быть добродетельны по отношению к друг другу. Но что кому приносит добро — вопрос чрезвычайной сложности. Одному оказать помощь — все одно что выстрелить в упор, а другого бы застрелить — так лучше и не придумаешь, он бы даже поблагодарил, если б оценил масштаб услуги.
Второе. Мне говорят, я неудачник. Да они с ума сошли. Такого везунчика, как я, еще нужно поискать. Они не верят. Они сомневаются. Они приводят смехотворные доводы. Посмотри, говорят они, тебе тридцать, а ты не добился этого и не достиг того-то. Да, я ничего не добился и не достиг. Пока. Но зато сколько я избежал. Я очень фартовый.