Преследуемая злобными агентами Империи, принцесса Лея спешит домой на своем звездолете вместе с похищенными чертежами, которые могут спасти ее народ и вернуть свободу Галактике…
Больше часа Томас сидит, завороженный фильмом, не отрывая взгляд от экрана и машинально засовывая в рот попкорн и «Ревелз», пока они не заканчиваются. Лишь когда призрачный голос Оби-Вана звучит в кабине Люка – Дарт Вейдер идет за ним по пятам, – Томас внезапно выныривает из теплой и всепоглощающей вымышленной реальности. Оби-Ван как будто вместо отца, которого Люк никогда не знал, и эта мысль заставляет Томаса вспомнить про своего собственного отца и, в то время как истребители повстанцев отправляются в свою последнюю атаку на Звезду Смерти, он начинает размышлять о том, куда делся отец.
Томас направляется вверх по покатому полу с липким ковром и уже находится на полпути к выходу, когда продавщица мороженого хватает его за воротник. «Ты куда?» – шипит она, светя ему в лицо пластмассовым карманным фонариком, словно на допросе. Томасу вспоминается фильм, где солдаты, попавшие в плен к немцам, говорят им только свое имя, звание и личный номер, и ему хочется сделать так же, но Дейрдре все-таки взрослый человек и даже что-то вроде надзирательницы, и он не уверен, что ему, восьмилетнему мальчишке, стоит с ней так шутить. Поэтому он предпочитает просто соврать: «Мне нужно в туалет».
Дейрдре щелкает языком – очевидно, мысленно взвешивая, тянут ли полученные ей два фунта (минус стоимость одного шоколадного мороженого) еще и на поход в туалет; но потом другой ребенок дергает ее за рукав, прося фруктовое мороженое на палочке, и она принимает решение: в конце концов, у нее есть своя работа, которую нужно выполнять, и она не нанималась следить за чужими детьми вместо где-то гуляющих отцов. Томас выскальзывает из дверей в вестибюль. Фильм, вероятно, должен скоро закончиться, потому что уже начали запускать новую очередь к кассе за билетами на следующий сеанс. Томас размышляет о том, удастся ли Люку уничтожить Звезду Смерти и узнает ли он когда-нибудь об этом вообще. Ему становится не по себе, когда он видит, что на улице уже совсем темно: сколько же времени он пробыл один? Опустив голову, Томас проталкивается через толпу людей, дожидающихся сеанса, и выбирается наружу – на холодный, колючий вечерний воздух.
Томас гадает, что это за сюрприз для мамы, из-за которого отец пропустил целый фильм. Было бы здорово, если бы мама пошла вместе с ними, но ей нездоровится каждое утро, и она бродит по дому, держась за живот или потирая поясницу. Все говорят, что Томас, конечно же, ждет не дождется братика, с которым они смогут вместе играть. Но сам Томас думает лишь о том, что этот братик, наверное, станет жевать его фигурки героев из «Звездных войн» и ломать его пластинки. Но, может быть, в отличие от Томаса, брат будет больше интересоваться футболом. Если бы Томас лучше разбирался в футболе, то отец, возможно, и не оставил бы его сейчас одного в кино. Но, увы, Томас совсем в нем не разбирается. Он пытался, делая все возможное, но имена игроков и названия команд совершенно не держатся у него в голове.
С музыкой же все наоборот. Это происходит как-то само собой, без усилий: артисты, песни, лейблы звукозаписи, места в хит-парадах, продюсеры, «Б»-стороны пластинок – все это легко находит место в его памяти. Томас читает надписи на конвертах пластинок с тем же увлечением, с каким его отец изучает турнирные таблицы в воскресных газетах. Музыка… и еще Периодическая таблица элементов. Он не помнит, когда впервые увидел ее; возможно, в старом пыльном комплекте энциклопедий, которые вручил ему дедушка: когда-то они были куплены для его отца, но Фрэнк Мейджор не проявил к ним в детстве особого интереса. Томаса же всегда очаровывали эти упорядоченные ряды химических элементов – как будто кирпичиков «Лего», предназначенных для строительства всей Вселенной. Он выучил наизусть их все – от водорода до нобелия – и рылся в энциклопедии, чтобы узнать о каждом элементе, что он собой представляет, для чего необходим, когда был открыт и как реагирует с другими веществами. Томас наловчился пристраивать стопку синглов на старый проигрыватель «Дансетт» и ставил одну за другой песни детства и юности его мамы: слушая их, он изучал глазами Периодическую таблицу, закрепленную кнопками на стене.
Вообще-то Томасу запрещено переходить дорогу самостоятельно, но парковка находится на другой стороне, и к тому же дорога небольшая и машин совсем нет. Однако на улице темно, и Томаса начинают пугать закрытые наглухо окна заброшенных магазинов. Они кажутся ему мертвыми. Это вызывает у него воспоминание о фильме, в котором на Земле выжил лишь один человек, а все остальные заболели и умерли или превратились в вампиров с белыми волосами и мутными глазами. Улицы там выглядели именно так – безлюдными и пустыми, а в домах за окнами тем временем прятались монстры. Тот же самый актер был и в «Планете обезьян», что тоже было в некотором роде о всемирной катастрофе, хотя это становилось понятно лишь в финале фильма, когда главный герой нашел на пустынном берегу разрушенную статую Свободы. Поворачивая за угол к тому месту, где была припаркована машина, Томас задумывается о том, что было бы самым-самым ужасом изо всех этих ужасов всемирной катастрофы. Если бы парковка оказалась полна тех существ из «Планеты обезьян» или вампиров из того фильма, который, как он вспомнил, назывался «Человек Омега»?