Куда все-таки делись тела и обломки? Может быть, тут есть какие-то туземцы, растащившие по домам все, что выбросило на берег море? Это плохо. Мирослав читал, что испанцы заставляют их работать на своих плантациях, жестоко наказывают, казнят, иногда даже с особым зверством. Если местных не минула чаша сия, то они должны относиться к белым завоевателям без особой любви.
Если мальчик погиб, то задание провалено с треском. Можно собирать котомку и отправляться в обратный путь. В том, что он вернется в Москву, воин не сомневался. Рана неприятная, но не смертельная. Испанских и португальских слов, которых он нахватался в кубрике, вполне хватит, чтоб объясниться с каким-нибудь капитаном или навигатором. Денег он достанет — Мирослав сунул руку за голенище и нащупал оплетенную берестой рукоять ножа — или может наняться матросом. Со снастью он умеет обращаться лучше многих. Только бы с местными не встретиться. Надо замотать рану, найти источник, потому что пить хотелось страшно, и отлежаться в кустах до темноты.
— Дядька Мирослав! — спугнул с веток мелких пичужек высокий мальчишеский голос. — Я вам воды принес.
Вот дурень, чего орет! Но сердце воина наполнилось теплом и нежностью — живой.
— Ш-ш-ш-ш ты, — зашипел Мирослав. — Беду накличешь.
Ромка сразу сник, как-то даже скорчился, быстро подошел к старшему товарищу и протянул ему большой лист заморского растения, свернутый наподобие чаши.
Мирослав принял ее, как драгоценность, и одним глотком опорожнил досуха. Рана закровоточила сильнее.
— Дядька Мирослав, да у вас же кровь! — воскликнул юноша.
Воин ничего не ответил, только посмотрел искоса. Мол, а то я сам не знаю.
— Давайте я повязку наложу, — тараторил Ромка, доставая из кармана батистовый носовой платок с вензелями. — Только погодите, я там травку видел. Целебная. В свитках князя Андрея о ней сказано было, — его голос исчез за кустами чуть позже самого юноши.
Мирослав покачал головой — крепок отрок. Вчера казалось, перед Богом скоро предстанет, а сегодня скачет, как козлик молодой по весенней травке. Крепкая порода. Однако не вляпался бы он в историю. Пресноводные источники не так часто встречаются на побережье, чтоб к ним не ходили звери или люди.
Мирослав снова оглянулся в поисках чего-нибудь, могущего сойти за оружие, и снова поразился девственной чистоте берега. Загадка.
Ромка выскочил из кустов, гордо неся перед собой пук какой-то широколистной травы и платок, смоченный водой. Завернув одно в другое, он положил сверток на камень, вторым, поменьше, в несколько ударов растолок все в кашицу и примотал все это к ране рукавами рубахи.
— Ну вот, — полюбовался он результатами своей работы. — До свадьбы заживет.
Мирослав хмыкнул, но не смог сдержать улыбку:
— Спасибо, дон Рамон.
— Да ладно, — отмахнулся тот, смутившись — похвала не часто слетала с губ русского воина. — Пустое. А чего вчера приключилось-то?
— Погоди про вчера. Ты воду где брал?
— Да там. — Он махнул рукой. — Ручеек течет.
— Велик?
— Не, не велик, ладони четыре.
— Следы по берегу видел?
— Да были вроде какие-то. Не то копыта, не то… вроде снова копыта, только странные. Я таких раньше не встречал.
— А человеческие?
— Нет, человеческих не было. Я бы заметил. Э… Наверное.
— Дымом, может, пахло? Едой?
— Нет, еду я почуял бы, — самодовольно улыбнулся Ромка, поглаживая впалый живот. — Жра… Есть-то хочется.
— Да, есть охота, это точно, — задумчиво проговорил Мирослав. — Найди в лесу палку попрямее, поболе сажени чтоб, — велел он. — Да не ломись, как косолапый через бурелом.
Юноша тут же скрылся между деревьев. Хмыкнув, Мирослав вынул нож и стал сматывать с ручки тонкие полоски специальным образом выделанной бересты. К тому времени, как Ромка вернулся, неся идеально ровную палку, словно отполированную дождями и ветром, перед Мирославом лежала кучка дранки. Взяв будущее древко, он прорезал один его конец на глубину ладони, вставил туда лишенную обмотки рукоятку ножа и в несколько слоев закрепил ее берестой. Он взмахнул получившимся копьем, поморщился — отдало в бок, но остался доволен. Оттолкнув дернувшуюся на помощь руку, Мирослав поднялся, опираясь на копье, как на посох, и сделал несколько нетвердых шагов.
— Так, давай в тень, а то обгорел уже весь, красный как вареный рак. Нос облезет. Иди к ручейку, заляг там и посмотри, не выйдет ли кто водицы набрать. Завидишь человека, сразу ко мне. Да тихо отползай, что ты как лось в гончарной мастерской!