23 февраля 1854г. "Диана" пришла в Вальпарайзо, где небыло ни английских, ни французских кораблей и без спешки стала готовиться к следующему переходу. В Гонолулу они пришли 1 мая и только там узнали об изменении международной обстановки - Россия находилась в состоянии войны не только с Турцией, но и с Англией и Францией. "Эту прокламацию получили мы от сандвического короля Камегамеа, третьего с этим именем. Он с гордостью носит золотую медаль "За дружбу с россиянами", врученную за доброе отношение к русским морякам и коммерсантам. Камегамеа заверял в своем нейтралитете в войне Англии и Франции против России, что ясно свидетельствующую, как далеко отозвалась Восточная война."
Камеамеа сообщил также, что в перуанском Калао отстаивается фрегат "Аврора", который, скорее всего, собирается идти в Гонолулу.*(2) Так как об "Авроре" известий небыло, Лесовский решил немедленно выйти в море, в надежде разыскать её и вместе продолжать дальнейшее плавание. Но в океане найти "Аврору" не удалось, хотя на это потратили две недели крейсерства. "Диана" вернулась в Гонолулу; здесь 29 мая пришло известие о том, что эскадра адмирала Прайса тоже ищет"Аврору", а в Гонолулу послан пароход-фрегат "Шарк".
В тот же день "Диана" снялась с гонолульского рейда и даже не взяв приготовленный для Новороссийска груз сахара и рома, поспешила в свой последний большой океанский переход. Несмотря на лето, туман часто застилал горизонт, делая невидимой "Диану". Ничто не нарушало ее плавание через северную часть Тихого океана. Оно прошло без встреч с неприятельскими судами.
Моряки с "Дианы" сразу же включились в строительство батарей. Путятин, не особенно доверяя балтийским морякам, и не ожидал, что воинские силы его так увеличатся.*(3) Имея теперь 44-пушечную "Аврору" и 52-пушечную "Диану" генерал-губернатор смог отправить в Ново-Архангельск 20-пушечный корвет "Оливуца" капитан-лейтенанта Назимова и 10-пушечный шлюп "Двина" капитан-лейтенанта Васильева. Фрегаты же решил установить на якорях и шпрингах при входе в порт, предоставив им возможность стрелять по противнику только левыми бортами; орудия подбойных правых бортов снять и вместе с частью расчетов передать на укомплектование береговых батарей. Чтобы защитить корабли от внезапных нападений противника, гавань от берега до берега оградили деревянными бонами.
При этом Унковский в последний раз пытался спасти свой фрегат, заявив, что боны - сами по себе достаточная защита от внезапного прорыва в порт противника. На что Евфимий Васильевич, ехидно ухмыляясь, прочёл лекцию. "Англичане, господин капитан-лейтенант, еще в 1846 году проводили с корабля "Эксцелент" опыты над разрывом боновых заграждений рейдов посредством взрыва; прикрепление боченка со 130-ю фунтами пороху потребовало всего 70 секунд. Бон состоял из грот-мачт, связанных пятью найтовами из цепи…Однако после взрыва образовался проход в 20 футов. Бон, ежели подавят наши батареи, нас не спасет, и вы Иван Семенович, как опытный офицер, должны бы это понимать."
"Паллада" была приговорена к затоплению, а вместе с ней и три старые компанейские китобойцы, дожидавшиеся своего срока отправиться на Уналашку на слом. В компенсацию за эти развалины Митьков выторговал у Путятина право снять с "Паллады" всё, что оставалось на ней ценного. А даже после полного разоружения оставалось там немало. Спроэктированный как "придворный фрегат", (одно время, в чине капитана 1-го ранга "Палладой" командовал великий князь Константин Николаевич), корабль "…отделан был с особым тщанием и с применением способов для удобнейшего и чистейшего вооружения оного".
Приказчик Маевский докладывал, что с фрегата "…снят весь стоячий такелаж и мачты вынуты в изрядном состоянии… железный румпель, аксиометр на штурвал, двойной шпиль с железными баллерами… Ради выема водяных цистернов из луженого железа пришлось взломать палубу, также и для выема бронзовых толстостекольных иллюминаторов (кстати, первых на российских судах - А.Б.)". Выгружен был также чугунный балласт и заменен камнями. Добрался Маевский даже до якорных цепей и новых якорей системы Перинга, недавно введенных на флоте. Два из 4-х перетащил в компанейский магазин, а два оставшихся, которые хотел заменить на старые, Путятин отстоял с боем, не желая, чтобы в самый решающий момент вдруг лопнул подгнивший якорный канат. Зато Маевский мобилизовал два десятка канаков, непревзойдённых пловцов и ныряльщиков, которые за неделю ободрали с "Паллады" всю её медную обшивку.