Адмирал де Пуант, как и предполагал оказавшийся пророком мичман Фесун, прожил после этого менее года и умер в Тихом океане. Но и он не удержался от лжи при оценке сражения: "Результаты дела были самые убийственные для влияния русских на этом побережье. Экспедиция стоила им двух кораблей, большого числа солдат, убитых или раненых… Она доказала им, что соединенные силы могут ударить в центр их отдаленных сооружений, она доказала также нашей торговле, что она может рассчитывать на сильную защиту везде, куда могут простираться ее операции." Даже о потерях командующий говорит, сильно кривя душой: "Если потери русских были многочисленны, то и наши в некоторой степени чувствительны - 102 человека".
Всех своих убитых и раненых союзники подбирали и увозили с собой. Но после боя на Барановской горе и на берегу все же найдено 78 неприятельских трупов, в том числе четыре офицера. В плен взято 11. На следующий день союзники похоронили убитых и скончавшихся от ран в братской могиле на Входном острове. Буксировали их в трех переполненных барказах. Путятин оценивает число убитых и раненых у противника в 450 человек.
О своих потерях военный генерал-губернатор доносил: "В сражении 24 июля с нашей стороны убито: нижних чинов - 31; ранено: обер-офицеров - 2, нижних чинов - 63. На "Авроре" грот-мачта прострелена ядром и сделаны некоторые повреждения ядрами и бомбами. "Диана" пострадала тоже незначительно. В городе сгорел рыбный сарай, повреждены ядрами 11 домов и 5 других зданий. Наши батареи Љ 3 и Љ 6 исправлены в ночь на 25 августа. Окончательно вышли из строя только 3 пушки."
Батареи, стрелковые отряды и партии были переукомплектованы. Однако на вражеской эскадре не помышляли о реванше. Де Пуант во всеуслышание вынужден был признать: "Адмирал Путятин защищался храбро и со знанием дела". А его подчиненный де Айи пошел еще дальше. "Он имет право ждать, что его имя навсегда будут сохранены в летописях русского флота". А журнал "Юнайтед сервис мэгэзин" жаловался: "Мы действительно потерпели поражение. Борт двух только русских фрегатов и несколько батарей оказались непобедимыми перед объединенною морскою силою Англии и Франции, и две величайшие державы земного шара были осилены и разбиты ничтожным русским местечком."
Сделав необходимый ремонт кораблей, похоронив значительную часть экипажей рядом с могилой Прайса, фрегаты, пароход и бриг на рассвете 28 июля снялись с якоря и вышли в океан. "Эскадра решительно оставила места, где должна бы была найти успех, а… удалялась оттуда с грустным чувством, унося только тягостное воспоминание о неудачах", - признавался де Айи.
При выходе из залива союзникам повезло - они заметили паруса 600-тонного транспорта "Ситха", возвращавшегося после доставки в Камчатку груза продовольствия. Судно шло под флагом СШ, но по какой-то причине шкипер Иорьян не имел на руках всех необходимых документов. "Ситху" тут-же взяли в качестве приза, пленив команду. Одним из пленников был заведующий камчатской канцелярией генерал-губернатора титулярный советник Хитрово, пересаженный на "Форт".
Захват "Ситхи" союзники пытались возвести в ранг подвига и большой победы. Но им не особенно поверили. Бостонские газеты с иронией писали об этом: "Единственный трофей союзников был несчастный купеческий корабль которому посчастливилось набежать на них прежде, нежели он их рассмотрел".
После разгрома десанта союзники больше не имели ни сил, ни возможности продолжать штурм Новороссийска. Перед ними встала проблема, как заменить убитых и вышедших из строя при постановке и уборке парусов - создать полноценные вахты на каждой мачте было невозможно. Путятин писал: "Американцы нам рассказывали, что неприятельская эскадра, придя в Сан-Франциско после поражения в Новороссийске, не имела достаточно здоровых рук, чтобы закрепить паруса по-военному - все разом. А закрепляли их поочередно, сперва на одной мачте, потом на другой и, наконец, на третьей, что на военных кораблях не делается".
С трудом достигшая Сан-Франциско объединенная эскадра некоторое время хранила гробовое молчание о новороссийских событиях. Морякам категорически запрещалось рассказывать о бое. Однако вездесущие и всезнающие корреспонденты уже выступали с обзорами на страницах газет: "Всеобщее впечатление таково, что при бомбардировке Новороссийска русские имели решительный перевес и действовали артиллерией так хорошо, что нанесли союзникам огромный вред… Весьма трудно определить точную цифру потерь в людях. Со стороны французов брошено в воду на переходе до 120 трупов и почти такое же число у англичан… По всем рассказам о нападении на Новороссийск ясно видно, что они совершенно не ожидали такого приема… Там произошло одно из самых отчаянных сражений, где русские показали величайшее хладнокровие и храбрость. Их батареи и корабли действовали отлично…"