Когда Мориама Эйноскэ все это добросовестно перевел, японская делегация добродушно рассмеялась.
- Английские карты ложны и составлены с тем, чтобы поссорить нас, - продолжал Лесовский. - Что вы скажете об этом? Опять ничего подобного даже и не слышали?
Кавадзи знал, что нет твердых оснований для утверждения Сахалина за японцами, и это тяжким камнем лежало всегда на его душе. Это самое слабое место его позиции против Путятина. Тверже стоять на своем! Учиться надо у американцев и западных эбису. Пора Японии становиться завоевательницей по примеру европейских держав. Первый захват в истории Японии надо попытаться осуществить наконец! Пора открывать страну, пора менять политику и во всем учиться у европейцев и американцев. Первым завоеванием будет утверждение на Сахалине.
- Да, у нас есть карты только части Сахалина, где был наш ученый Мамио. Но у нас есть право владения айнами и наше рыболовство.
"Перри подал хороший пример, и мы быстро докажем, что усваиваем все, что есть хорошего в политике великих держав. Путятин сейчас в ничтожестве, он зависим и бессилен. Он либо уйдет без всякого договора на своем залатанном корабле, либо подпишет условия, которые будем диктовать мы. Не ему, не Стирлингу и не Перри нужно гордиться открытиями Японии, как это им кажется. Открытие Японии нужно самим японцам. Они хотят учиться усваивать способы торговли, заводить промышленность и мореплавание. Послы иностранных держав пусть лезут наперебой с просьбами и предложениями, считая, что они побеждают Японию…"
Кавадзи положил руки на бедра, его голова поднята, кажется, что он уже схватился за меч. Он первый начинал новую политику Японии и первый в ее истории захват.
- Но если вы так рассуждаете, то нам не о чем говорить, - сказал он, выслушав возражения Путятина. И добавил несколько фраз, выражающих личное уважение к послу.
Саэмон но джо не собирался настаивать на всех своих требованиях. Конечно, там, где стоят русские посты и где солдаты ломают уголь на берегу лимана, место уж не займешь. Про уголь на Сахалине японцы вообще ничего не знали до сих пор. Но важно, что требования заявлены и что это записано в протокол и будет прочитано правительством. Пока еще у Японии мало силы, чтобы настоять на своем. "Еще нет у нас современного флота! Но я требую новых земель, не имея флота!"
Для того чтобы познакомиться с Сахалином и узнать, что он собой представляет, Мурагаки перед поездкой туда читал книгу Крузенштерна. Кавадзи теперь тоже ее пришлось прочесть. Крузенштерн, настоящий западный эбису, так рассуждал о правах и претензиях японцев, как они сами о себе не рассуждали. Он подсказывал кое-что. Он не понимал, конечно, что в то время японцы так не думали. У японцев тогда еще не было такой политики, какую вел бы Крузенштерн, если бы был японцем. Кавадзи только теперь почувствовал, что у Японии в этом вопросе слабая позиция. Он даже в дневнике записал, что пришлось читать Крузенштерна и что мало доводов, чтобы отстоять Японии права на Сахалин. По документам известно, что на Сахалин ходили рыбаки и торговцы матсмайского князя. Пробовали там зимовать, да отказались, болели цингой и плохо переносили морозы. Но надо, тем смелее надо увеличивать требования, пользуясь обстоятельствами. Разбита "Диана", русским грозят большие несчастья. У них война сразу с двумя сильными морскими державами. При переговорах с губернатором в Нагасаки английский адмирал Стирлинг требовал выдачи ему посольства Путятина.
Чиновники в Нагасаки держатся очень благородно. Оттуда пишут, что один из умных чиновников, выслушав, как англичане говорят, что самые храбрые на свете моряки - это их морская пехота в красных мундирах, ответил, что нечестно вести такую войну с Россией. "Почему же?" - удивились англичане.
"Знаете, это очень нехорошо - вдвоем нападать на одного".
Путятин-то чувствует, что на него могут напасть двое. Пришел с единственным сломанным судном. Ничего плохого японцам Путятин еще никогда не сделал. Конечно, над ним все теперь смеются. Но классическая пословица гласит - "Дракон на мелком месте смешон даже ракушкам".
Не 3 дня, а более недели Путятин упрямо продолжал откачивать воду из трюма "Дианы" и лить воду в дипломатических беседах. Наконец из Эдо пришло согласие на перемену места якорной стоянки. Для ремонта фрегата облюбовали бухту Хэда, находящуюся в 35 милях от Симоды. Здесь, в созданной самой природой гавани, с трех сторон защищенной сопками, можно было найти надежное прибежище от штормов и вражеских кораблей. Это был настоящий медвежий угол, не обозначенный на картах.