Шкипер не выглядел безутешным, по его словам переход выдался нелегким… китайцы отказывались ему повиноваться. Такой нечистоты, неурядицы, шума, хаоса и представить себе нельзя. Корабль большой, а матросов всего человек двадцать, и то инвалиды. Едва достает рук управляться с парусами, а толпящиеся на палубе китайцы мешают им пошевелиться. Крик и шум так велики, что слышно у нас. Много очень высоких и хорошо сложенных мужчин. Женщины большею частью молодые и всё девицы, от четырнадцати до двадцати лет. Одна обращала на себя особенное внимание. Она, как кажется, была тут старшая, вроде начальницы, как и у мужчин были тоже старшины. Звали ее Ача. Она нехороша собой, но лицо, однако ж, привлекательно. Она была бойкая женщина и говорила по-английски почти как англичанка. На ней было широкое и длинное шелковое голубое платье, надетое как-то на плечо, вроде цыганской шали, белые чистые шаровары; прекрасная, маленькая, но не до уродливости нога, обутая по-европейски. Она сидела на станке пушки, бойко глядела вокруг и беспрестанно кокетничала ногой, выставляя ее напоказ. Прочие женщины сидели в куче на полу. Мужчины, которых было гораздо больше, толпились, как стадо. Мы расспрашивали Ачу, где она выучилась по-английски и зачем едет в Калифорнию. Она сказала, что едет обратно, что прожила уж три года в Сан-Франциско; теперь ездила на четыре месяца в Гонконг навербовать женщин для какого-то магазина… Мужчины ехали для грубых работ.
Не представляя, для чего может понадобиться такой приз, … приказал представить ему китайских старшин и спросить, чем они недовольны. По вызову явились трое китайцев, нарядно одетые, благовидной наружности. Они сказали, что им отказывают в воде; что когда они подходили к бочке, матросы кулаками толкали их прочь. "От этого вышли ссоры, - прибавили они, - и больше ничего". Им представили всю опасность их положения, если б они не исполняли требований шкипера, прибавив, что в море надо без рассуждений делать всё, чего он потребует.
- Так, знаем, - отвечали они, - мы просим только раздавать сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет заходить, между тем мы заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.
Их помирили, заставив китайцев подписать условие слушаться, а шкиперу посоветовали завести побольше порядка и воды, да не идти прямо в Сан-Франциско, а зайти на Сандвичевы острова. Так и расстались с ними. Когда эта громада, битком набитая народом, нечистая, некрашеная, в беспорядке, как наружном, так и внутреннем, тихо неслась мимо нас, мы стояли наверху и следили за ней глазами." И не было на "Екатерине Великой" кого ни будь из "туземцев", чтобы разъяснить Унковскому, сколько могли бы заплатить приказчики Компании за этот беспокойный груз.*(5)
Зато самый богатый приз этой компании достался лейтенанту Тихменеву на "Королеве". "Петр Александрович Тихменеву, о котором я упомянул выше, был человек добрый и обязательный но суетный и избалованный общим вниманием и участием, а может быть и баловень дома, он любил иногда привередничать. Начнет охать, вздыхать, жаловаться на небывалый недуг или утомление от своих обязанностей и требует утешений. "Витул, Витул! - томно кличет он, отходя ко сну, своего вестового. - Я так устал сегодня: раздень меня да уложи". Раздеванье сопровождается вздохами и жалобами, которые слышны всем из-за перегородки. "Завтра на вахту рано вставать, - говорит он, вздыхая, - подложи еще подушку, повыше, да постой, не уходи, я, может быть, что-нибудь вздумаю!"
Этот сибарит, в соответствие со своим характером, взял приз не особо себя утруждая. На встречном курсе, подняв предварительно Юнион Джек, он просигналил на клипер "Трафальгар"
- Имею для вас срочное сообщение!
А затем, когда клипер лёг в дрейф, ни слова не говоря и даже не до конца подняв Андреевский флаг, сбил ему картечью паруса.
Бывший содержатель кают-компании на "Палладе" Тихменев, в письмах домой, уделял мало места захвату "Трафальгара", зато не уставал жаловаться на то, что "имея полный трюм чаю … вынужден был покупать его по дороге в Есмеральду со встречной китайской джонки шедшей в Нагасаки! Ящик стоит 16 испанских талеров; в нем около 70 русских фунтов; и какой чай! У нас он продается не менее 5 руб. сер. за фунт…" Досталось от него и англичанам, не понимающим толк в чае.
"Это чай? Не может быть - отчего же он такой черный?" Попробовал - в самом деле та же микстура, которую я, под видом чая, принимал в Лондоне.