- Впрочем, это меня не касается.
Помощником Воеводина был молодой, тридцатипятилетний генерал Кукель, он занимал должность начальника штаба. Будучи одновременно наказным атаманом Американского казачьего войска, сейчас же взял меня к себе адъютантом и, как только ознакомился со мной, повел меня в одну комнату в своем доме, где я нашел лучшие русские журналы и полную коллекцию лондонских революционных изданий Герцена. Они, как и прочая запрещенная литература, доставлялись еврейскими контрабандистами из Калифорнии сразу после издания, с учетом дальней дороги, разумеется.*(5) Скоро мы стали близкими друзьями.
В то время Б.К.Кукель временно занимал пост губернатора Орегонской области, и через несколько недель мы отправились на пароходе на юг, в Ново-Архангельск. Здесь мне пришлось отдаться всецело, не теряя времени, великим реформам, которые тогда обсуждались. Из петербургских министерств присланы были местным властям предложения выработать планы полного преобразования администрации, полиции, судов, городского самоуправления. Все это должно было быть преобразовано на широких либеральных основах, намеченных в царских манифестах…
Кукелю помогали: умный, практический человек полковник К.Ф. Будогосский, старший топограф и член казачьего управления, адъютант военного округа А. Л. Шанявский (впоследствии основатель Московского народного университета), капитан Ново-Архангельского порта Н.Я.Шкот и два-три честных гражданских чиновника. Все они работали усердно, весь день и часто ночи.
- Мы живем в великую эпоху; работайте, милый Друг; помните, что вы секретарь всех существующих и будущих комитетов, - говорил мне иногда Кукель. И я работал с двойной энергией.
Я стал секретарем двух комитетов: для освобождения крепостных и для выработки проекта городского самоуправления. Я взялся за работу со всем энтузиазмом девятнадцатилетнего юноши и много читал об историческом развитии этих учреждений в России и о современном положении их в Западной Европе. Министерства внутренних дел и юстиции издавали тогда в своих журналах отличные работы, относящиеся к обоим вопросам, и я изучал их. Но в Америке не довольствовались одними теориями. Я сперва обсуждал с практическими людьми, хорошо знакомыми с местными условиями и с нуждами края, общие черты проекта, а затем мы вырабатывали его во всех подробностях, пункт за пунктом. С этой целью мне приходилось встречаться с целым рядом лиц как в городе, так и в деревнях. Затем полученные результаты мы вновь обсуждали с Кукелем и Будогосским. После этого я составлял проект, который снова, тщательно, пункт за пунктом, разбирался в комитете. Один из этих комитетов - для выработки проекта самоуправления - состоял из архангелогородцев, выбранных всем населением города. Короче сказать, наша работа была очень серьезна. И даже в настоящее время, глядя на нее в перспективе нескольких десятилетий, я искренно могу сказать, что, в немалой степени благодаря тому скромному плану, которые мы тогда выработали, американские города имеют теперь совсем другой вид, чем сибирские.
С крепостными нам удалось разобраться очень быстро, хотя законы об освобождении крестьян в России этому не благоприятствовали. Было их по Американскому генерал-губернаторству всего около трех тысяч душ. Все, почти, бывшие рабы индейцев племени чероки, лет двадцать назад перешедшие в русское подданство… Наиболее развитые из индейских племен они смогли взять от европейской цивилизации лучшее и установили у себя правительственную систему по типу существующей в Соединенных Штатах, основав Верховный Суд Чероков, издав писанные законы и приняв свою конституцию. В договоре, определявшем условия их перехода в русское подданство, представители Нации Чероки особо указывали на сохранении их демократических прав. К сожалению вместе с лучшими сторонами цивилизации чероки восприняли и худшие, в частности - рабство…
Для передовых людей было очевидно, что следствие высокого выкупа, назначенного за землю, освобождение означает для крестьян полное разорение. Личные обязательства крестьян к помещикам кончились 19 февраля 1863 года. Затем следовало выполнить очень долгую процедуру установления добровольного соглашения между помещиками и крепостными относительно величины и местонахождения надела. Размер ежегодных платежей за наделы (оцененные очень высоко) был утвержден правительством по стольку-то с десятины. Но крестьянам приходилось еще платить дополнительные суммы за усадебные земли, причем правительство определило лишь высшую норму; помещикам же предоставлялось или отказаться от дополнительных платежей, или удовольствоваться частью. Что же касается выкупа наделов, при котором правительство платило помещикам полностью выкупными свидетельствами, а крестьяне обязаны были погашать долг в течение сорока девяти лет взносами по шести процентов в год, то эти платежи не только были чрезмерно велики и разорительны для крестьян, но не был определен также срок выкупа. Он предоставлялся воле помещика, и во многих случаях выкупные сделки не были заключены даже через двадцать лет после освобождения крестьян…