Вернувшись к ценовой политике малемутов следует сказать, что единственным исключением, как правильно подметил А.Нордман, была ртуть, в торговле которой евреи могли не опасаться конкуренции и если лярд, солонина и картофель давали им скромную прибыль, то ртуть - почти 300%. Все приисковые малемуты объединились в "ртутный пул", оперирующий значительными средствами. Вся ртуть, прибывающая в московский порт на любом судне, немедленно скупалась.
5* А.Нордман пользовался различными слухами, ходившими в ту пору в Рус-Ам. Подлинные объёмы краж золота стали известны только в 1928г., после опубликования Издательством Московского университета диссертации И.Н.Шеина "Незаконные финансовые операции в Московской губернии в 1856-86гг.". Базисной информацией для этого труда послужили тайные записки прадеда диссертанта Авраама Насоновича Шеина, имевший чин шихтмейстера 11-го класса, но состоявшего на службе при Московской пробирной палате. Из записок ясно было видно, что, хотя кражи на приисках имели место, это золото составляло незначительную часть истинных объёмов незаконных операций.
Нордман не указал, что золотопромышленник не только был обязан продавать все добытое золото в казну по твёрдой и заниженной цене 3 руб. 67 коп. за золотник чистого золота, но и платить горную подать натурой, отдавая ещё 15% золота бесплатно. Оценку золоту и пробу лигатурному, уже сплавленному золоту производил Монетный двор, он же и вычислял, сколько причитается к выдаче по ассигновке, за отчислением подати и расходов по доставке металла в С-Петербург и по обработке его. Т.о. со старателей взималось ещё денежная подать, по 10 руб. с каждого добытого фунта золота, возмещавшая расходы казны и ещё 3 руб. 40 коп. за передел в монету. Это открывало огромные возможности для злоупотреблений. Разумеется старатели не хотели платить и тут же им на помощь приходит малемут. Он скупал золото по казённой, заниженной цене, но платил эту цену за шлиховое золото, а не за лигатурное, как казна, так что и тут старателю была выгода. Кроме того горная ассигновка, как назывались суммы причитающееся к получению промышленниками от С.-Петербургского монетного двора, оплачивались в течение года и обычно старатель вынужден был тотчас же продать полученный чек в Москве, разумеется со скидкой. (Расчёты приводятся в руб. сер. - А.Б.)
Не было никаких тайных троп в Калифорнию. Незаконное золото отправлялось в Москву с тем же караваном, что и законное. Только не в железных сундуках, а в специальных плоских сумках на животах казаков-охранников, получавших строго по таксе 5% от стоимости провезённого с прииска металла. В качестве курьеров выбирались исключительно индейцы: лушудсид, комохи, кув-утсен, с которыми евреи уже много лет имели общие гешефты. Это, в значительной степени гарантировало честность курьера и его молчание в случае ареста. Причём дело было поставлено таким образом, что каждый из казаков имел контакты только с одним из малемутов. В случае провала ни тот, ни другой не смогли бы выдать всю систему. Полиция и горная стража (набранная из тех же казаков) довольствовались арестами мелких "несунов", пытавшихся протащить 20-30 золотников шлихового золота.
Редкие провалы не приводили к громким процессам и снижению оборотов, т.к. огромный "страховой фонд" позволял спасать своих соратников даже в самых безнадёжных ситуациях. А.Н.Шеин подробно описал один случай, когда, в июле 1866г., казак Московского батальона Иван Хинипсен был схвачен "имея при себе 11ф. 27 зол. 6 дол. шлиховага золота". Хинипсен не выдал своего партнёра, торговца с прииска "Золотая роза" М.Ривкина. Заявив, что купил золото у каких-то китайцев на Волчьем прииске, казак пошёл под суд и был приговорён к 5 годам каторжных работ, но потом помилован и переведён в арестантскую роту Новороссийского рабочего экипажа. Через год у Хинипсена обнаружился туберкулёз в последней стадии. Его отправили умирать домой, где он благополучно и богато "умирал" последующие 27 лет.
И потом золото из Москвы далеко не уплывало. В подпольных мастерских (А.Н.Шеин упоминает ювелирные мастерские Е.Абрамова, В.Гринштейна и М.Коэна) шлиховое золото превращалось в красивые, а главное полновесные монеты, которые с удовольствием брал любой банк. Чеканы для них, уже бывшие до того в работе, вывозились с фабрики Royal Aurum Company, поэтому назвать эти монеты более фальшивыми, чем произведённые в Сан-Франциско, было бы не честно.