Более того, при возникновении дефицита рабочей силы (вследствие высокой смертности из-за сверхэксплуатации, войн, эпидемий) государство, как верховный собственник не только основных средств производства, но и трудовых ресурсов, по необходимости вынуждено было усиливать свою социальную политику. Этим и обусловлены периодические всплески патернализма в политике администрации по отношению к коренному населению Русской Америки, уходящие своими корнями еще в XVIII в…
Подметив это обстоятельство А.А. Истомин объясняет его психологией недоверия правительства к частнопредпринимательским инициативам, заботой о поддержании собственного авторитета в глазах общественности путем защиты туземцев от произвола купеческого капитала. Подавляющее же большинство отечественных исследователей до сих пор продолжает писать об особом "гуманизме" российской колонизации Нового Света, в корне отличной от испанской и англо-американской, для которых было характерны завоевание, грабеж и истребление туземцев Америки и Австралии. Обоснование для такого гуманизма российской колонизации они видят в "демократическом" составе пришлого русского населения (спасавшиеся от крепостного гнета крестьяне, ссыльные, торговые и служилые люди), а также в совместной трудовой деятельности туземцев и русских. На самом же деле, весьма относительная "гуманность" российской колонизации объясняется не психологическими факторами, не заботой правительства о собственном имидже в глазах общественности (которому придавалось серьезное значение лишь во внешнеполитической сфере) и тем более не демократическим составом русских поселенцев. Дело в политарной сути метрополии. Государство, рассматривая туземцев как своих подданных, т.е. свою "собственность" и источник пополнения казны (путем сбора натуральной дани - ясака, выполнения повинностей и т.д.), стремилось защитить их от произвола со стороны частных лиц и купеческих компаний, а позднее - РАК. Британская, а позднее и американская колонизация, осуществлявшаяся как раз частными лицами и организациями, обычно не церемонилась с аборигенами "очищая" от них обширные территории (в Америке, Австралии и других колониях) для более эффективного и прибыльного использования земли. Именно здесь-то и лежит принципиальное отличие российской политарной колонизации от капиталистической англо-американской.
Особенно явно патернализм стал проявляться в Русской Америке начиная с 1820-х гг., когда к власти в колониях пришли морские офицеры и увеличился государственный контроль за деятельностью РАК. Усилить заботу о зависимых туземцах колониальное руководство было вынуждено из-за резкого уменьшения их численности (как минимум на треть) по сравнению с началом века. Точно также огромные потери, понесенные народом в годы II Мировой войны, замедление темпов прироста населения заставили Н.С. Хрущева и возглавляемую им партию обратить серьезное внимание на развитие социальной сферы: усилилось жилищное строительство, делались попытки за счет освоения целины улучшить снабжение населения хлебом и т.д. Осуществлялось это, естественно, не из альтруистических соображений, а по причине экстенсивного развития "социалистической" экономики, требующей вовлечение в производство все новых рабочих рук, которых стало не хватать. Продолжать же сталинскую практику сверхэксплуатации в лагерях ГУЛАГа означало еще более усугублять эту проблему. И лишь дополнительным стимулом для усиления социальной политики была возросшая активность СССР на международной арене в послевоенные годы и необходимость, как следствие, поддержания авторитета "социалистической системы" в глазах мирового сообщества путем отказа от наиболее одиозных форм эксплуатации собственного населения.
К началу 1960-х гг. система социальных гарантий в СССР получила законченный вид в виде практически полной занятости, небольших устойчивых доходов за работу вполсилы, уверенность и спокойствие, даруемое отсутствием конкуренции. "В итоге, - пишут В.В. Радаев и О.И. Шкаратан, - умерла самодеятельность населения, люди просто отвыкли самостоятельно принимать решения и нести за них элементарную ответственность." Полная зависимость работника от воли начальства, за которым стояло всесильное государство, слабая заинтересованность в результатах собственного труда порождали соответствующие психологические стереотипы. Безынициативность, лень, слепое следование любым распоряжениям властей, конформизм были характернейшими чертами "нового советского человека". Точно так же всего за несколько десятилетий психология зависимых туземцев в Русской Америке претерпела кардинальные изменения. В начале 1850-х гг. С.С.Костливцов писал по этому поводу: "…Ныне как внутренняя, так и внешняя жизнь Алеута совершенно изменилась - из язычника он сделался христианином, - из дикого разбойника, жившаго набегом и грабежом, он сделался кротким гражданином, - из необузданного и своевольного, он сделался примерно послушным и покорным поставленной над ним власти". А коллега Костливцова П.Н. Головин не без иронии добавлял, что если бы начальство вдруг приказало алеутам принять ислам, то "они завтра же сделаются самыми ревностными магометанами".