Далаан потянулся к уложенной кольцами волосяной веревке. С небольшого расстояния аркан можно набросить в одно движение — не раскручивая петли над головой. А до дороги — рукой подать. И чужак-илбэчин все ближе, ближе…
Кусты, правда, мешают. Но если быстро выскочить на обочину и сразу метнуть аркан…
«Успею! — решил Далаан. — Смогу!»
«Др-р-ру-р-ру-р-ру-р-ру-р-ру!» — рычала-дребезжала-грохотала трехколесая одноглазая повозка. Позади стелилось дымное облако. Колдовская колесница подпрыгивала на разбитой колее. Человек, вцепившийся в железные рога, покачивался на узком потертом седле, лишенном лук. Ноги наездник упирал не в стремена, а в короткие выступы, торчавшие из поблескивающих металлом боков.
Рогатая повозка моталась по дороге туда-сюда: то ли чужак-илбэчин старался избегать рытвин и ям, то ли наездником был никудышным. Вот повозка поравнялась с укрытием Далаана. А вот — проезжает мимо.
Далаан вскочил, ринулся в смрадное дымное облачко, в волну горячего воздуха и резких незнакомых запахов. Перед глазами мелькнули красный огонек, горевший там, где у лошади должен быть хвост.
Удерживая аркан левой рукой, правой Далаан бросил петлю. Вот так! Вперед и вверх.
Ездок не заметил опасности. И не услышал, разумеется, тоже. Что он мог сейчас слышать в рыке и грохоте своего железного зверя с колесами вместо ног?
Веревка из темного конского волоса слилась с ночной тьмой. Петля, будто пасть, раскрылась над головой чужака, на миг зависла в воздухе…
Опала.
Далаан ощутил резкое натяжение аркана, как бывает всегда после удачного броска. Сильно дернул на себя.
Веревочный зев затянулся, обхватывая жертву.
— «Ё-пс-с!» — коротко и непонятно вскрикнул ездок.
И, вырванный из седла, покатился по земле.
Рогатая колесница — уже без седока — свернула с дороги, перескочила через обочину, вломилась в заросли высокой пшеницы. Рыкнула. Кашлянула. Затихла.
— Ко мне! — рявкнул Далаан.
Воины из его десятка появились на дороге. Воины торопились успеть прежде, чем придет в себя сброшенный на землю колдун. Воины хотели опередить демонов чужого мира.
Впереди всех бежал Очир.
— «…Ёба-ма-а-а! Менты поганые!..» — чужак, корчась на земле, уже изрыгал незнакомые заклинания на неведомом языке. Его шаманская молитва-дурдалга могла причинить вред.
Но Далаан и Очир уже навалились на колдуна, уткнули его лицом в землю.
Проклятый илбэчин извивался как змея. Изо рта чужака шел дурной запах и, наверное, очень дурные и опасные слова.
— «Суки-суки-суки!» — шаман отчаянно мотал головой и призывал на помощь здешних духов, пока втиснутый в глотку кляп не оборвал его камлание.
Далаан вздохнул с облегчением: кажется, духи затуманных земель не услышали обращенных к ним призывов.
Очир, опасливо озираясь, все же трижды хлопнул в ладоши, отгоняя ночных демонов.
Глава 5
— Ёпс-с-с! — только и успел выкрикнуть Лукьяныч.
Руки сорвало с руля, как срубило.
Прижало к бокам.
Стиснуло грудь, перехватило дыхание.
Сдернуло с мотоцикла.
Швырнуло на землю.
Ударило — крепко, сильно.
Старый ржавый «Иж» прыгнул вправо, вылетел за обочину, из дощатого ящика, поставленного вместо сгнившей коляски, посыпались початки. Мотоцикл хрустко вошел в кукурузную стену, где и заглох благополучно.
В первые секунды Лукьяныч и понять-то ничего не успел. Трудно соображать, когда вокруг пыль столбом, тяжелый запах выхлопа, чьи-то крики. Когда от дешевой бормотухи и от нехилого — мать-перемать, чуть башку не проломило! — удара о землю гудит в голове.
А вдобавок ко всему руки стягивала невесть откуда взявшаяся веревка.
«Повязали, — с тоской подумал Лукьяныч. — А от ментов ведь поллитровкой хрен откупишься».
Странно, вообще-то, все это. Сторожей на дальних кукурузных полях сроду не водилось. Гибэдэдэшники здешние глухие проселки тоже не шибко любили: у них кормовые точки всё ближе к трассе. Милиции — той и в помине здесь не было.
Кукурузу таскать помалу никто пока не мешал: Лукьяныч по ночам ездил на поля как на работу. Жена варила початки кастрюлями, продавала городским. Какое-никакое, а подспорье к нищенской пенсии. И вот, нате-пожалуйста, доездился, итить! Нарвался…