Но все-таки чуть позже Младший видел, как их катер подходит к берегу и оставляет на там тюки с рыбой.
– А эта деревня чем лучше? Почему их подкармливаете?
Они проплывали мимо деревни на небольшом островке.
– Они не опасны. Им недолго осталось.
Оказывается, в этой деревне жили только дряхлые старики. Младший еще по Питеру знал: на севере, в Карелии, таких тоже осталось немало. Где доживали пять, два, а иногда и один старик… или чаще старуха. Некоторые с самой Войны. Кто-то там родился, а кто-то ребенком или подростком с беженцами пришёл… И до сих пор живы! Древние.
«Если это жизнь… Но они не от мира, таким как мы среди них не место», – подумал Младший.
– Ты чё, это ж призраки. Они не опасны, – подтвердил его мысли Василий, который был в команде катера. – Пусть поедят.
Он рассказал, что когда они, оставив груз, отошли достаточно далеко, из леса показалась одинокая фигура. Кто это? Человек или дух?
Остаток того дня Данилов был под впечатлением. Бывают вещи страшнее, чем средневековая нищета или смерть от пули.
Первое время Младшего иногда тошнило, но в дальнейшем он адаптировался, и больше его не тревожил вестибулярный аппарат даже в сильную качку.
Тяжелый физический труд требовал больших затрат энергии. Поэтому есть хотелось вдвое против того, что требовалось раньше. Пища была грубая, но сытная. Её давали вволю. В судовой кладовке хранилось достаточно картошки, лапши, разных круп, солонины, сухарей. Для профилактики цинги использовали кислую капусту. А вот довоенных консервов не употребляли. Мол, себе дороже так рисковать. «Мертвая еда», называли их норги. Это на берегу есть хотя бы небольшой шанс, что тебя спасут, когда будешь лежать с раздутым животом или гадить со скоростью реактивного самолета. Здесь же, в море, сразу – капут и привет рыбам.
Через неделю Александр не мог смотреть на рыбу без омерзения.
А еще через пару недель… привык. Притерпелся и к рыбе в засолочных ваннах, и к рыбе в меню.
Тем более, что готовил ее кок весьма разнообразно – жарил, тушил, отваривал, делал уху. Соленая и копченая, предназначенная для продажи, тоже часто доставалась команде, когда имелись излишки. Либо кто-то ловкий из бригады мог притаранить несколько рыбин из «экспортной» партии.
Главной приправой была соль, а также лук и чеснок. Перец выдавался команде в крохотных количествах. Имелась и горчица.
Кормежка была бесплатная. Что очень радовало.
После бегства с Острова Младший остался с довольно легким рюкзаком да горстью монет и бумажек города, которого больше не было… по крайней мере в прежнем виде.
Зато отъелся и заматерел от тяжелого физического труда.
Работа была адская. Понятно, почему считалось, что риск утонуть для моряка – наименьший из возможных.
Медицинская помощь тут была символической. Немолодой сварливый кок-швед мог вправить вывих, зашить рану (и, судя по всему, ему это нравилось), дать настойку из трав от простуды или при болях в животе.
Боцман Борис Николаевич Родионов тоже кое-что умел. Однажды Саша видел, как он ловко наложил шину из подручных материалов (это были дощечки от тарного ящика) на сломанную руку молодого матросика, шкета лет шестнадцати. Потом дал ему выпить стаканчик спирта в качестве обезболивающего и разрешил сутки отлежаться. А после даже с такой рукой ему придется работать, выполнять труд, который по силам.
Но более сложные процедуры оставались за гранью возможного. И тогда судьбу больного или травмированного определяли высшие силы.
Осмотрев очередного пациента, вместо ответа о прогнозах кок иногда показывал на небо. И бормотал себе под нос что-то такое, что даже норвежцы с трудом разбирали.
– Шансы есть. Но всё в руках Господа, – переводил это боцман для русских. – А по-ихнему: «Хеер его знает».
Иногда Борис Николаевич лечил ушибы… подмором. Оказывается, и здесь знали это чудодейственное средство на основе дохлых пчел. Боцман брал крохотный лоскуток ткани, капал на него несколько капель подмора и прикладывал к синяку или шишке. У него имелся всего один флакон, который он очень берёг и не собирался разбазаривать на всяких «симулянтов». Увидев как-то Сашины распухшие руки, он принёс из баталерки банку с коричневой вонючей мазью, намазал язвы и велел Младшему ещё завтра и послезавтра зайти к нему. Как ни странно, эта процедура помогла, руки сначала сильно чесались, но очень быстро язвы затянулись молодой розовой кожей. Это тоже не могло не радовать парня. К тому же Скаро научил его, что надо делать, чтобы в перчатки попадало меньше соли.