Бывали люди и более экзотических взглядов. Кто же знал, что придется оказаться в одной лодке посреди настоящего библейского Потопа.
В медпункте доктор Петрополис накладывал женщине-оператору шов и ставил капельницу с плазмой. Удар был сильным, крови Хельга потеряла много.
А в жилом блоке, куда Элиот пришёл с инспекционным визитом, было шумно и тесно. Через распахнутые для дополнительной вентиляции двери можно было рассмотреть каждую комнату.
Люди не сидели на головах друг у друга, но все койки были заняты. Немцы, британцы, американцы, шведы, итальянцы, индусы, славяне – общеупотребительным был английский, но слышна была и немецкая речь и разговоры на других языках, включая два диалекта китайского и совсем экзотические наречия. Аллегория человечества в тесном стальном ковчеге.
Кто-то обедал, кто-то лежал, глядя в низкий потолок, кто-то вполголоса разговаривал с соседом. Одна девушка читала электронную книгу. Кто-то хрипло ругался.
Приход CEO[3], который был и владельцем компании в одном лице, не вызывал ажиотажа.
Жалоб не было, просьб тоже. Только когда он уже собирался уходить, к нему неуверенной походкой подошел один человек.
– Я в одной комнате с ними… ни одного часа не останусь, – мужчину звали Кшиштоф Жебровски и он был системным программистом, Мастерсон помнил его, – с убийцами и палачами. Они 23-го числа собирались захватить целую страну и думали, что им ничего за это не будет. Я успел посмотреть CNN утром… Вы американцы всё сделали правильно. Если бы вы хоть на минуту промедлили… А теперь они сидят здесь как будто ничего не случилось!
Его гнев был направлен на двух мужчин, сидевших с хмурыми лицами чуть поодаль. Оба были русскими – один жил в Германии давно, приехав по программе репатриации, другой прибыл год назад по рабочей визе из Москвы. По словам Альберта, с Питером Юргенсом эти двое, помимо обсуждения рабочих дел, не общались, даже когда им приходилось выполнять общее задание. Юргенс как-то назвал их в разговоре «sranye rusofoby». И относился он к ним хуже, чем к иностранцам.
Ясно, что они не были его единомышленниками, но общий гнев пал и на них.
Но еще Элиот заметил то, что ускользнуло от внимания Бреммера. В углу на стуле перед маленьким зеркалом сидел Павел Остапов и задумчиво брил голову опасной бритвой. Избавлялся от шевелюры, делавшей его вид богемным или хипповским. Словно выходил на тропу войны.
Он был ценным и старым сотрудником, отвечал за программный код. Говорил всегда по-русски. Только в списке сотрудников напротив его фамилии стоял биколор, а не триколор. Раньше Элиот эти национальности для себя вообще не различал. И еще не успел перестроиться.
Остапов с Борисом и Артуром если и не дружил, то нормально общался. Им иногда приходилось пересекаться, отвечая за общие участки работы. Но после событий раннего утра 23-го августа между ними а также Юргенсом будто пропасть пролегла.
Павел не ругался ни с кем из этих троих. Просто «случайно» удалил данные целого этапа общего проекта. Нанеся вред и им, и себе, и всем. Получил выговор. Возможно, был бы уволен, не случись того, что случилось чуть позже.
Во взгляде его уже тогда было то, что недавно Элиот увидел у Юргенса. Боль и лютая ненависть.
Но на тот момент, утром 23-го, никто не знал, что события на Востоке Европы только пролог к еще более страшным событиям… Даже он не знал со стопроцентной уверенностью. Казалось, что всё рассосется.
Машинально Элиот отметил, что в комнате полно ножей, вилок, а тут еще и опасная бритва откуда-то взялась. Павел продолжал брить себя. Рука у него, похоже, дрогнула, из пореза потекла кровь.
Может, он и не убьет этих двоих, но придётся и за ним присматривать.
– Так вы удовлетворите мою просьбу о расселении, сэр? – напомнил о себе Кшиштоф.
– Я подумаю над этим. Но пока вы остаетесь здесь. Попрошу всех минутку внимания, дамы и господа! – Мастерсон обвел взглядом помещение. – Мы в одной лодке! И сейчас в ней течь. Выяснение отношений отложим на потом. Сейчас не время искать виноватых. И уж точно ваши братья и сестры по несчастью ими не являются. Завтра вы все будет перетасованы в другие комнаты. Случайным образом. Возражения бесполезны. Острые предметы охрана сейчас соберет, а столовые приборы отныне будут только пластиковые. И скандалов устраивать не надо. А тем более хвататься за ножи. Тот, кто что-нибудь еще учудит… будет сварен в ядерном реакторе. У меня всё.