Эти страницы написаны шестидесятишестилетним человеком, которого память вернула к последним годам девятнадцатого века, к той самой Риге, которая олицетворяла собой мечту его юности и мечту многих его героев, батрацких сынов, пытавшихся вырваться из невыносимых пут рабского труда на хозяина.
В этой врезавшейся в память (и затем запечатленной на страницах романа «Земля зеленая») картине отразился разлад мечты и действительности, который изначально ощущался лишь как контраст города и деревни, контраст еще не до конца осознанных социальных противоречий. Контраст изобилия и голодного батрацкого существования.
Но ощущение своей «чужеродности» вскоре усилилось — Упит провалился на экзаменах и был вынужден вернуться в родные края, где его ждала та же изнурительная работа.
И все-таки той же осенью он достиг первой ступени на своем пути в гору — выдержав экзамены на «удовлетворительно», он стал владельцем диплома приходско-городского учителя и вскоре получил место в Мангальском волостном училище.
Теперь его «клочок земли» находился на самом берегу Киш-озера, в чердачной комнатушке, где проходили его труды и дни. Дни — это учительство, деятельность гораздо менее привлекательная, чем он думал, а труды — это начало его активной творческой работы (первые литературные опыты относятся еще к 1862 году, когда в газете «Маяс Виесис» появился его очерк «Как жили наши предки в Видземе»), ознаменованное публикациями в периодических изданиях рассказов, повестей, стихотворений и сатирических фельетонов.
Начало литературной деятельности в понимании самого автора далеко не всегда совпадает с датой первой публикации и даже появлением в печати какого-либо крупного произведения. Это зависит от самокритичности писателя, от тех идейно-эстетических критериев, которые он распространяет не только на собратьев по перу, но и на самого себя.
Так случилось и с Андреем Упитом (впрочем, иного и не могло быть!). В 1892 году появился в печати его первый очерк, через пять лет в популярном тогда «Календаре Зубоскала», издававшемся драматургом Адольфом Алунаном, печатается ряд сатирических стихотворений, но лишь 1899 год, год публикации рассказа «Буря» и стихотворения «Мечты юности», сам писатель считает годом своего вступления на литературное поприще.
Однако, сознательно вычеркнув из своей творческой деятельности семь лет (какой удивительный пример нравственной чистоты и строгости, свойственный подлинному труженику «земли зеленой»!), Андрей Упит не переоценивал значения своих первых, с его точки зрения, произведений («Восходящие в гору», «В водовороте большого города», «Наследницы Дзирулей» и т. д.).
«Главный, ведущий мотив этих рассказов вполне соответствует моим тогдашним идеалам, — писал он позднее. — …В разных вариациях и в разных ситуациях деревенской жизни там изображены идеалистически настроенные молодые батраки и безземельные крестьяне. Наделенная всеми добродетелями и, главное, способностью к беззаветной высоконравственной любви, эта молодежь, преодолевая разные препятствия, вопреки всяческим противодействующим силам, борется за высшую цель — за свой вожделенный клочок земли».
Сказано достаточно точно и самокритично, особенно если учесть, что речь идет о собственном мировоззрении и художественном самовыражении. Но на то были и объективные причины (социально-общественные) и субъективные (обстоятельства личной жизни и духовного становления).
Развитие национальной культуры — сложный исторический процесс, имеющий свои определенные закономерности. Многовековое господство немецких баронов в Латвии затормозило культурную жизнь латышского народа. Лозунг «Онемечивайте туземцев» как нельзя лучше передавал идеологическую тенденцию поработителей. Единственным идейным оружием народа против колонизаторов было устное поэтическое творчество, которое противостояло немецкой пасторской литературе. Дайны, сказки, пословицы, поговорки, загадки хранили вековую мудрость народа, утверждали его светлую веру в будущее своей родины.
Возникновение латышской литературы, связанное с именами Алунана, Аусеклиса, Пумпура, братьев Каудзит, определялось прежде всего бурным развитием капитализма в Прибалтийском крае, что составляло естественные предпосылки для консолидации латышей как нации.
Процесс образования латышской нации был непосредственно связан с национальным движением молодой латышской сельской и городской буржуазии, получившим название младолатышского движения. По своему характеру это было либерально-реформистское движение нарождавшейся латышской буржуазии, имевшее на первых порах (в 60–70-е годы XIX века) прогрессивное историческое значение. Идеологи «младолатышей» Ю. Алунан, К. Барон, А. Кронвальд сыграли определенную положительную роль в борьбе за становление национальной латышской культуры.