— Подождите минутку, — перебил его Бойс.
Раздался встревоженный шепот. Люди на возвышении повернули головы, сердито и с подозрением уставившись на Бойса, Гиллеам был ближе всех, и в глазах у него сверкала свирепая ненависть, инстинктивно ощущаемая обоими людьми с одинаковым именем и одинаковыми лицами.
— Я не шпион, — с трудом подбирая слова на старофранцузском, сказал Бойс. — Охотник должен был вам это доказать — он пытался убить меня. Но я пришел сюда не по своему желанию. И я не...
Танкред засмеялся.
— Докажи свои слова тем, как дует ветер, — сказал он, — но не тем, что делает Охотник. Его поведение более непредсказуемо, чем поведение облаков. Тем не менее, если он охотился за тобой и не убил, будь уверен, у него на это были причины.
— Кто такой этот Охотник?
Лицо Танкреда потемнело. Он нахмурил темные брови над черными глазами.
— Возможно, ты знаешь это лучше нас.
— Ладно, — ответил Бойс с внезапным гневом. — Тогда ведите меня к Оракулу. Давайте покончим с этим, чем бы оно ни было, и потом я задам кое-какие вопросы, на которые требую ответа.
— Хорошо сказано, незнакомец. — Танкред снова улыбнулся. — Идем.
Маг развернулся, его таинственная черная мантия описала дугу, и он жестом велел идти за ним.
Бойс подчинился с некоторым сомнением. Но Гиллеам, по-волчьи ухмыльнувшись из-под свисающих усов, пошел бок о бок с Танкредом, а Длинноногий Годфри зашагал с другой стороны.
— Теперь мы узнаем о тебе всю правду, шпион, — сказал Гиллеам. — Марш!
За дверью, через которую первым прошел Танкред, была узкая лестница, уходящая в толстые стены. Оглянувшись, Бойс увидел, что за ними идут все, кто отдыхал на возвышении. Женщины изящно ступали по ступенькам, держа длинные юбки руками с браслетами и кольцами. Следом, перешептываясь и теснясь, шли мужчины. От стен эхом отражались их голоса и звуки шагов.
Они поднимались довольно долго. Бойс начал подозревать, что они, наверное, идут на самый верх главной башни, возвышающейся над всем Кераком. Через узкие щели окон он видел небольшие участки туманной равнины, раскинувшейся внизу, и последние кольца магического огня, расходящиеся от подножия скал, как угасающая радуга в тумане. На другой стороне долины виднелся Город — пятно разноцветных огней, появляющееся и исчезающее по мере того, как над ним проплывали зеленовато-голубые облака. Свет совсем не изменился с того момента, как Бойс тут очутился. Его заинтересовало, есть ли в этой загадочной, невероятной земле день и ночь или над туманом и горами царят одни и те же не яркие и не темные сумерки.
Перед процессией открылся сводчатый коридор. Бойс, шагая между двумя стражами, преодолел последние ступеньки и последовал за широкой спиной Танкреда. К этому моменту толпа перестала шептаться. Стихли даже звуки шагов. Все шли практически на цыпочках, и Бойс слышал частое дыхание Годфри, идущего рядом ним. Кем бы ни являлся Оракул, обитатели замка явно боялись его.
В конце коридора был занавешенный дверной проход. Фиолетовые бархатные портьеры, расшитые серебряной паутиной, скрывали, что ждало в следующем помещении. Танкред взялся за тяжелые складки. Затем повернулся и стал обыскивать толпу глазами. Снова послышался шепот, кто-то резко затаил дыхание.
— Выйди вперед, незнакомец, — грубым басом велел Танкред. — Выйди вперед и предстань перед Оракулом!
ГЛАВА V
Шпион из Города
Бархатные портьеры сомкнулись. На мгновение Бойса охватили удивление и невольный ужас, когда он понял, что Гиллеам и Годфри отпустили его и быстро отошли назад, так что он остался один, глядя на Танкреда и на дверь. Потом Бойс увидел, куда ведет эта дверь, и все остальные мысли покинули его.
Он не знал, чего ожидал. Но точно не этого — ни этой каменной комнатки за портьерами, ни то, что находилось в ней. Тонкой паутины огня...
Именно она первой привлекла его внимание. Огненные нити были вплетены в полый каркас причудливого вида, изменяющийся прямо на глазах. Живой каркас — живая клетка.
И в клетке ожившего огня находилась... женщина. Нет, мраморная статуя. Нет — все-таки женщина. Из воска, мрамора или плоти — Бойс не мог понять. Она была неживой. Так он решил, взглянув на нее на долю секунды. Клетка была живая и огненная, но женщина внутри не излучала ни жизнь, ни тепло.
Она стояла как статуя — так же неподвижно — и смотрела на толпу, сомкнув руки перед собой. Ее длинная мантия была не белее лица, а волосы ниспадали бледным мраморным каскадом, даже не изгибающимся на плечах.