С годами царь становился все мрачнее. Приступы безудержного гнева посещали его все чаще; когда он выходил из себя, на губах его, как у жеребца, появлялась пена, и он выглядел безумным.
Однажды в Александровской Слободе, Царь вступил в спор со своим любимым старшим сыном и наследником, тоже Иваном, которому тогда было 28 лет. В одних летописях говорится, что отец обвинил сына в измене, другие повествуют о том, что Царь оскорбил его беременную жену. Спор становился все жарче. В ярости Государь поднял тяжелый железный посох, с которым не расставался, и занес его для удара. Борис Годунов, один из самых преданных придворных царя, бросился вперед и схватил Ивана за руку. Тот ткнул посохом в Бориса и ранил его. Затем, все еще в бешеной злобе, он обрушил тяжелый конец посоха на голову сына, поразив его в висок. Молодой Иван упал, обливаясь кровью. Оглушенный, потрясенный содеянным, царь Иван кинулся к сыну и начал обнимать и целовать его и дрожащими руками пытался остановить кровотечение. Царь закричал, чтобы позвали лекаря. Когда тот появился, он увидел смертельно бледного Ивана Грозного, который между рыданиями восклицал: «Я убил своего сына!»
Царь и его свита, одетые в черное, вслед за телом царевича покинули слободу. Все сто километров до Москвы Иван шел за гробом пешком.
После отпевания в соборе Святого архангела Михаила драгоценные камни дождем сыпали в открытый гроб. Царь Иван, распростершись над телом, громко рыдал. Джайлс Флетчер, английский посланник, оставивший свои заметки о России, описывал страдания Государя так: «Он не имел намерения убить своего сына, когда наносил страшный удар, и это было ясно по его стенаниям и скорби после смерти сына, с которой царь не мог смириться до самой кончины.»
Царь Иван потерял сон. По ночам он так беспокойно метался в постели, что не раз падал на пол. Ему представлялось, что он взбирался по ступеням храма и изо всех сил колотил в дверь, которую никто не открывал. Многие месяцы Царь Иван не показывался на людях. Два последних года жизни он выглядел мрачным и потерянным. Бывало, что во время беседы с ним вдруг случался приступ истерического хохота или рыданий.
В конце жизненного пути Царя опять были зловещие предзнаменования. В 1584 году на небе появилась странная комета в форме огненно-красного креста, неподвижно застывшего над Кремлем. Увидев комету, Иван сказал: «Это предвестник моей смерти.» В Москве появилась огромная черная птица и начала летать с карканьем над городом. Иван вызвал шестьдесят шаманов из Лапландии, но все их колдовство и заклинания не помогли, и они мрачно предрекли, что Царь умрет 18 марта.
Перед самой смертью, уже больной и ослабевший, Иван ежедневно любовался своими сокровищами, где среди гор золотых тарелок, чаш и кубков, украшенных самоцветами, сверкали россыпи жемчуга, изумрудов и рубинов. Русские любили драгоценные камни и относились к ним с благоговением, почти как к живым существам. Они ценили драгоценности не только за присущую им красоту, но наделяли их мистической силой.
Сэр Джером Горсей, английский посланник при дворе Царя Ивана, поведал впечатляющую историю о том, что перед смертью Иван позвал его и своих бояр в сокровищницу. Он приказал принести драгоценные камни и ювелирные изделия и стал рассказывать об их загадочных свойствах. Царь показал собравшимся камни, которые обладали «огромными скрытыми силами». По его повелению, ему принесли спицу, и драгоценные камни нанизались на нее, образовав цепь. Затем Государь сказал: «Возьмите этот красивый коралл и бирюзу в руки. По своей природе, они по-восточному ярки. Положите их мне на ладонь. Я поражен болезнью, вы видите, что они проявляют свои чудесные свойства: камни изменили цвет и посерели — они предвещают мою смерть». Многие сотни лет люди верили, что бивень единорога может нейтрализовать яд и вернуть здоровье, поэтому Иван приказал принести ему его «царский посох из бивня единорога, украшенный бриллиантами чистой воды, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями». Он велел своему лекарю нацарапать посохом на столе круг и поместить внутрь него несколько пауков. Один за другим пауки в круге издохли, а те, которые оказались за его пределами, быстро расползлись. «Слишком поздно, — промолвил Иван, — меня это не спасет.»