"Сердцу жарко от огня -- любовь забыла про меня!
Посоветуй, как мне быть, разлюбить или убить?
И порождать таких не стоит, и убивать -- руки марать..."
И, ойкнув от сердечной боли, не смогла я продолжать.
Стою босая, словно летом, щёки красны от стыда,
что перед этим Белым Светом я так бессильна и мала.
И враз, как не было не только слов -- всего.
Замела хвостом пороша все до слова одного
и снежком присыпала. Можно только разобрать
с трудом два слова лишь . . . . . . . любить . . . . . .
И . . . . ждать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ах, сердце, как тебя пытают!
Выдержишь ли? Долго или нет?!
Пора бы голове хозяйской тебя и пожалеть.
Аксана сидела на своём крылечке и смотрела, и смотрела на эту белизну. А снег лежал. Пышный, сухой, настоящий. На огородах, на крышах, на дороге. Небо прояснилось, но солнца из-за сопок ещё не было видно. Посёлок спал. Из последней тушёнки решила сварить суп, на пару дней хватит. Позавтракала и -- на работу.
Только-только из управления вышла кадровичка, как раздался телефонный звонок.
- Соболиное слушает.
- Мне Округину, пожалуйста.
- Алёша, это я, Аксана.
- Извини, не мог на праздники.
- Прощаю.
- Говори свой адрес, как добраться?
- После Лучегорска направо через посёлок Верхний Перевал, дальше только одна дорога, в конце которой будет развилка, к нам до Соболиного -- прямо. При въезде первая улица справа. Когда собираешься?
- В пятницу до обеда хочу уехать, если получится. Как у вас там обстановка?
- Прекрасно! В сто раз лучше здесь, проще.
Уже весь посёлок погрузился во тьму, только в её жилище всюду горел свет, и в комнате, и в кухне, и на обеих сторонах веранды, и в лампочке на крыльце. Аксана тихо сидела за дубовым столиком и просто ждала. Она не услышала шума двигателя, только заметила свет от фар машины и вышла к калитке. Он, улыбаясь, разделся, разулся, и прижал к себе. Можно было задать сотню вопросов, получить тысячу в ответ, но все слова были не нужны. Они сидели за прекрасно сервированным столом, улыбались, смотрели друг на друга и молчали, все разговоры -- завтра.
- Как хорошо мне сейчас, если б ты знала, - проговорил он утром, не открывая глаз. - Рассказывай мне свою сказку, а я послушаю. Только не убирай с меня свои руки.
- Когда-то, давно это было, я мечтала, - медленно начала она. - Мечтала примерно вот так:
Есть, говорят на свете сказочный край земли,
и враз воспылало сердце увидеть его вблизи.
За эти последние годы я много повсюду была,
плескалась в Азовском море, у Каспия лето жила,
на Рижском взморье лежала, в песке находила янтарь,
по южному Чёрному морю до сих пор ещё в сердце печаль,
купалась в Днепре в Могилёве, загорала в Кавказских снегах,
проплыла по всей Каме и Волге, видела устье Оби -- Салехард,
В скольких городах побывала! Просто не счесть всего --
Казань, Ярославль, Ульяновск, Киев, Одесса, Херсон...
Ленинград, золото Эрмитажа в дивный трепет меня привели,
мной не забыты, ну что тут скажешь, белые ночи, мосты у Невы,
Петергофа сады и фонтаны, город Пушкино, соборы, метро...
Но теперь! Теперь меня тянет только на Дальний, Дальний Восток!
Хочу глазами своими увидеть сопки, тайгу,
чудодейственный корень женьшеня сама накопать хочу!
Дивных цветов на склонах, говорят, каких только нет!
Багульник нежный, горны пионы... Набрать бы самой букет!
Узнать, что на зов мой ответят живые вершины Курил!
Поспать хоть на шкуре медведя, если не встретиться с ним!
Первой в стране необъятной встретить Солнца хочу восход!
Туристские тропы Камчатки -- всё неведомо мне, всё влечёт!
- Ты намного младше меня, ты в самом деле столько объездила?
- Чистая правда.
- И здесь ты за два года половину успела из своей мечты. А что потом?
- А потом другие мечты появятся, - засмеялась она.
- Возьмёшь меня с собой?
- Если хочешь, попробуй не отстать.
- А вдруг споткнусь?
- Перешагну и дальше пойду, не оглядываясь.
- Бросишь?
- Брошу.
- Любовью не надо бросаться.
- Своей любовью не надо бросаться, - уточнила она.
- Что значит "своей"?
- Я умею любить, и сердце моё переполнено любовью, в сердце её гораздо больше, оказывается, чем в других местах. В моём сердце. В моём! А про других я не знаю. Не взвешивала.
- Но ведь моё сердце рядом, Аксана, даже если нас разделяют дороги.
- Пусть это будет сто пятьдесят лет ещё, - засмеялась она, - Я согласна. Вместе мечтать начнём, мне спокойнее будет.
- А как ты сюда-то попала?
- Сама удивляюсь. До сих пор не верю, что в тайгу настоящую забралась. Меня как будто сами небеса перекинули. Поехала в октябре с отчётом в Уссурийск, там предложили начальником планового отдела в новом леспромхозе, всё равно, мол, ваш осмолозаготовительный в следующем году закроют. Я как подумала, что две трети населения Чугуевки без работы останется, меня чуть удар не хватил. Оттуда с направлением прямо сюда и приехала посмотреть -- встретили, как родную. И название красивое "Соболиное", - засмеялась она, - соболей, говорят, по дворам в капканы собирать можно. Нам нужны соболя?
- Ты опять меня на подвиги провоцируешь? А шкуры гималайских медведей что? Разонравились уже?
- Ты меня упрекаешь в непостоянстве? А зря. Я не привыкла разбрасываться завоёванными ценностями. Я в кровь способна разорвать соперницу, если такая появится.
- Не появится, - засмеялся он довольный, - никто мне не нужен, кроме тебя.
- Успокоил. Поверю. А всех остальных мы или купим, или продадим.
- На какие шиши, Аксана! Мне тут жена намекнула, что не прочь к родителям уехать, предлагает машину мою продать, чтобы квартиру в Москве купить.
- Стоп! Не говори больше ничего. Меня слушай, - резко остановила она его. - Гималайские со всей Чугуевки нынче у меня будут, я договорилась. Продашь -- хватит ей на Москву. Мой поставщик не знает, что я сюда уехала. Сказала, что больше заплачу, но всё заберу. Только машину не продавай, без неё нам теперь не обойтись -- расстояния очень большие.
- Ой, что-то я проголодался. У нас есть, что поесть?
- А ты кофе с собой захватил?
- Не подумал как-то.
- И сладкого здесь не хватает. Весь транспорт день и ночь на завозе техники и оборудования. Но зато вино своё и помидоры наворованные с Чугуевки, - хохотала она, - перебьёмся зиму. Пойдём за стол.
- Скажи что-нибудь, - держал он в руках бокал.
- Скажу. - Она сделала вид, что долго думает. Сидела, смотрела ему в глаза, улыбнулась, потом произнесла:
- Пусть за счастье пьют дураки. А мы выпьем за чудеса!
За имеющих кулаки, язык, голову, и паруса!
- Что мы сегодня планируем? - Спросил он после завтрака.
- Пройдёмся, я посёлок свой покажу.
- А люди как, не съедят?
- Рядом со мной не обидят. Здесь даже медведи людей не едят, все сытые. Ты ж на чёрной "Волге", - смеялась она, - представитель краевого центра, так сказать. Выше голову! Пусть знают, с кем я дружбу вожу. Только вот одеть тебя не во что. Хоть всего минус один стоит и тихо, но всё-таки как?
- Я ж с горячего Владивостока. Да и закалённый, форму ещё держу.
- Люблю здоровых мужчин. Тогда вперёд! - Смело вышла в своей шубке и песцовой белой шапочке с помпошками.
Они и правда пешочком обошли весь посёлок, мимо гаражей, поверху среди строящихся коттеджей, мимо общежитий спустились.
- Вот здесь у нас вертолётная площадка, военные всегда на связи к любым услугам, хоть за грибами-ягодами, хоть через Сихотэ-Алинь на берег моря Японского. А вот эти деревца мы полмесяца назад посадили -- зацветут весной яблони, сливы, груши, осенью рябина, калина глаз будут радовать. А вот наше управление, ниже котельная, с другой стороны -- хлебопекарня, рядом школу заканчивают строители, с нового года десятилетка начнёт работать. Ближе к реке -- баня, кстати, круглые сутки работает. Не хочет столичный человек берёзовым или дубовым веничком попариться?