- Я здесь только сплю, а питаюсь на кухне. Так что, молодёжь, прошу за стол.
Они моментально поняли свои заблуждения.
Выпили по паре стопок крепкого. Поболтав для приличия, Наташка смылась, а её "жених", не раздумывая, приступил к делу. Она, конечно, могла бы его выдворить вон, даже устроить скандал -- так нагло он шёл к своей цели, но было гораздо интересней видеть его утром побеждённого. Она-то замуж не собирается.
Сидя в кресле, удивляюсь необычности такой,
гималайского медведя глажу ворс босой ногой,
угощаюсь самогоном, хотя есть простой коньяк,
на закуску по привычке -- молоко и шоколад.
Глазами мягко улыбаясь, ты молчишь, следя за мной,
вспоминаем прошлый вечер, для меня совсем пустой.
Помнишь, было свежо и тихо,
в окно светила Луна.
Ты вдруг порывисто обнял
и думал, что вся власть -- твоя.
Ошибся, хороший, ведь я не любила,
ведь мы не любили вдвоём,
- вспомнились слова какой-то поэтессы, -
"мне просто хотелось,
прости мою смелость,
побольше узнать обо всём,
узнать и услышать, об этом не пишут,
какие бывают слова,
приятны ли ласки, известны ли сказки,
кружится ль от них голова.
Мне просто хотелось,
прости мою смелость,
подольше девчонкою быть,
всё также бояться, шутить и смеяться,
опять никого не любить.
Кого-то бояться, над кем-то смеяться,
кого-то по-прежнему ждать,
томиться тревожно, мечтать осторожно,
и знать обо всём, и не знать..."
Мне просто хотелось отвлечься немножко,
забыть о том, о другом...
И не смогла. Просто не в силах
минуту не думать о нём...
Ты скажешь , конечно, что это нечестно.
И вот за ошибку плачу.
Я буду построже. Мне вдвое дороже
-- я жить без любви не хочу!
х х х
Сентябрь Бикин кишел рыбой, это можно было видеть даже с берега. Шла в верховье кета и таймень. Ловили, кто чем мог, обычные сети для этого не годятся. Кирик ставил ловушки -- металлическая сетка с крышкой и по ободу торчащие внутрь концы проволоки, типа огромного ведра, туда заплывала, а обратно выкарабкаться не могла. Насаживал ловушку на длинную жердь и опускал с берега в воду. Аксана с Наташкой сидели на берегу и выдавливали икру. Чтобы время не терять, не отходя от реки, чистили и промывали рыбу, чтобы дома с этим не возиться. Рыбу солили в тузлуке бочками на зиму. У ней из свободной доброй тары дома оставался только двухведёрный бачок, в котором летом грелась вода для полива помидоров да одно эмалированное ведро для чистой воды на кухне. Она выбирала для засолки рыбки помельче -- одного ведра ей на зиму хватит. Научили её и икру консервировать, двенадцать литровых баночек она уже закатала.
Рыжий подобной рыбалкой не занимался, хотя летом по утрам она видела, что он возвращался к себе с удочкой и связкой из пяти-десяти рыбин, на цветной мохер ловил. А тут она приметила, что он с каким-то коробом за спиной таскается.
- Что несёшь? - Спросила через забор.
- За виноградом ходил. Хочешь лесной попробовать?
- Хочу.
- Неси посудину.
Он отсыпал ей чёрного мелкого винограда.
- Вкусный, - улыбалась она.
- Может пособирать хочешь? Посушишь на зиму.
- Нет, не пойду я, хватит мне еды уже не на один год, все шкафы и все кладовки банками и мешочками с запасами заставлены.
Она снимала последние помидоры, их она тоже не будет консервировать, так до марта долежат, испытано уже. А астры всё ещё цвели. И у розы бутоны появлялись. Почистила парник от огурчиков, убрала все колышки, жерди, досочки под веранду, нечего гнить в земле. Вынесла все корневища далеко за изгородь, перекопала всю свободную территорию, тщательно освободив от сорняков. Через два дня -- оперативная отчётность за девять месяцев, потом сдача баланса в Уссурийске, который она решила сдавать двенадцатого числа, чтобы не болтаться между небом и землёй, так как с пятнадцатого октября -- путёвка в пансионат "Лазурный". Ключи она могла доверить только Галине Ивановне.
- Выкупишь путёвку прямо в профкоме "Приморсклеса", - наказывала та, - а авизовку не забудь сразу Афанасьевне отдать, чтобы у нас долгов не было на следующее первое число.
- Галина Ивановна, у меня там туйка есть, я её на кухонном столе оставлю, её заливать не надо, один раз в неделю достаточно поливать по выходным.
- Не беспокойся, цветы меня любят.
Перед самым отъездом Рыжий притащил охапку Аралий. Она бегом пошла искать завхоза, ей самой шесть ям не выкопать. Та командовала очисткой территории у клуба, двухэтажное здание которого уже подводили под крышу.
- Шура, мне надо двух мужиков с кирками, лопатами и вёдрами. Деревья посадить.
- Куда посадить хочешь?
- Две ямы у себя на улице, а четыре вот здесь лучше всего, у входа в клуб, две с одной стороны, две с другой.
Уточнив места для посадки, повела мужиков за деревцами, так как они были немаленькими и с широкими корнями. Сама следила за посадкой, заставила чернозёму из оврага по четыре ведра под каждый куст принести. Потом посадили около её калитки и у директорского коттеджа.
Сердце моё ненаглядное,
не хватает тебе чего?
Отчего в праздный день -- не нарядное?
Безразлично всему отчего? - Восклицала душа её.
- Не хватает мне отдыха,
дня одинокого,
чтоб ни пищи, ни сна,
ни движенья
чтоб не было около,
ни людей,
и в усталой груди
не щемящая боль
от нервозности и суеты,
а -- пустота...
Да морская бы соль
у подножия серых камней,
и -- одна...
Много ль у нас таких дней?
Рейсовый автобус забрал их с главбухом у дома, от гаража уже ехали человек семь, около управления ждала масса народу, в основном женщины. Это и понятно, ведь мужья работали.
- Однако, быстро люди поняли всю прелесть сообщения с центром, - думала Аксана.
Им водитель оставил переднее сидение, вся дорога была, как на ладони. Вот белка перебежала перед автобусом.
- Значит, повезёт, - сказал кто-то весело.
Жирные куропатки, вообще, разгуливали, не внимая сигналу, хоть руками собирай. А после "чёртого моста" огромный пятнистый уж преградил дорогу, пришлось ждать, когда тот соизволит отползти к обочине. Таёжная жизнь шла своим чередом. Разноцветные осенние краски на склонах радовали глаз, тёмно-хвойные сменялись жёлто-лиственными, ниже -- тис, левее -- клёны, пологий справа -- одни лиственницы могучие. Она знала, что такое пробковое дерево, и бархат в этих местах растёт, в распадках -- кустарники с меняющимся на глазах цветом ив. Она любила дорогу и в любом пути всегда отдыхала. Её не заботило оставленное жилище, она не беспокоилась о предстоящем отчёте -- душа летела к Владивостоку, к красивому богатому городу. В полупустой походной сумке все её наряды, один белый японский костюм, который в Соболином она ещё не надевала, оставила сюрприз для новогодних праздников, остался дома. Ехала в расстёгнутом пальтишке -- в ноябре как-никак придётся возвращаться, может уж по снегу.
- Аксана? - Услышала она, носясь от кабинета к кабинету. Оглянулась.
- Елена Рашитовна! - Воскликнула от радости. - Наконец-то увиделись!
- Много тебе ещё?
- Да. Только начали.
- Я тоже не с самого утра. Закончишь -- вот в этом закуточке садись и жди меня. Поняла?
- Договорились.
Чувствуя, что успеет отделаться до обеда, направилась в профком. Чуть не полчаса оформляли путёвку. Нашла своего главбуха и отдала той авизовку, чтоб в долгу не оставаться на следующую отчётную дату. Ещё через час доложила, что покидает её, отдала все отчётные документы, и чуть не вприпрыжку направилась на долгожданное свидание. Елена уже ждала её.