- Глядя на тебя, все сейчас покойнички повскакивают, - хохотал Серёга, помогая ей завязать сзади фартук, - не потому, что ты так страшно выглядишь, а потому, что молоденькая и здоровая, они давно таких не видывали. Вовка рассказывал, что вчера всю ночь после твоего ухода покойнички не спали, обсуждали твоё присутствие, некоторые думали, что в рай попали, что сама дева пречистая пришла с ними встретиться.
После приборки, мытья полов, тряпок, вёдер, она с ожесточением стирала остатки со своей обуви, перчаток, фартука и уже который день не могла прикоснуться к еде, которую с нескрываемым аппетитом все они ей предлагали.
- Посиди со мной, Адамовна, чайку попьём, скучно ведь мне одному тут целые сутки.
- Нет, Серёга, совсем не хочу есть, - пыталась она изобразить улыбку, - посижу только несколько минут.
- Рассказать весёлый анекдотик?
- Расскажи.
- Один алкаш проснулся от холода, огляделся мутно -- кругом кресты, рядом могила вырыта, чуть со страха туда не свалился. Отполз, поднялся быстро, вся хмель из башки вылетела. А ноги совсем не слушаются, падает, на кресты натыкается, крестится обеими руками. Слышит -- стучат где-то. Разглядел в утренних потёмках человека, обрадовался, повеселело на душе. Оказалось, тот очередную могилу копает. Дай, думает, я его сейчас напугаю. Подкрался тихонько и сбоку в ухо тому "У-у-у-у!". Тот -- ноль эмоций, копает себе и копает. Подошёл с другой стороны, ещё громче "У-у-у-у!". У того -- никакой реакции.
- Глухой что ли? Ну да чёрт с ним. Пора выбираться отсюда поскорей.
Заметил, наконец, выходные ворота. Взялся уже, чтобы открыть, за цепочку. Тут могильщик бац его лопатой по голове:
- На кладбище хоть сколько шуткуй, а за территорию покойничкам выходить не положено!
Сульма хохотала вместе с ним над рассказанным.
- Ты давно здесь работаешь?
- Второй год.
- А почему именно здесь? Можно ведь что-нибудь поинтересней было найти?
- Семью-то кормить надо. Интересней денег ещё ничего не придумали.
- Что, такие уж большие деньги?
- Морг и кладбище нынче -- самые доходные места.
- Да ты что? - Удивилась она.
- Да. На кладбище так мужики дерутся меж собой, чтобы очередную могилу выкопать. Чтобы похоронить, да ещё быстро ведь надо, родные все свои последние деньги отдают. Там не только деньги, и одежда, и обувь, и водка, и еда в ход идут. Конкуренция у могильщиков огромная, но всем хватает. Наши медработники с городскими властями подумывают, как этот бизнес к своим рукам прибрать, хотят службу специальную создавать в городе, катафалки приобрести, все ритуальные услуги оказывать, деньги через кассу пропускать, а могильщикам только зарплату платить.
- Правильно бы было. И цивилизованно.
- Левак всё равно останется. И хороший. Даже здесь, в морге, я за одного обмытого получаю больше, чем моя месячная зарплата, вот и приходится один раз в четыре дня оберегать покой отдавших Богу душу. Может водочки тебе ленуть?
- Нет, что ты! - Отмахнулась она.
- А то она у нас тут в избытке, люди вместо денег иногда расплачиваются. Некоторые. А у других -- даже на поминки стол нечем накрыть, так мы её таким продаём. Свой магазин у нас получается, - смеялся он.
- Вот бы где мне спирт мой пригодился, - подумала Сульма. - А обмывать-то страшно?
- Да чего страшного-то? Снял покрывало, смочил чистую тряпку водкой да и обтёр всего с головы до ног. Одевать одежду труднее, если окоченел.
- Водкой?
- Конечно, только водкой, водой нельзя -- разлагается быстро, ему ведь ещё дома в помещении тёплом не меньше суток лежать, смотреть, как по нему родные слёзы льют, - смеялся Серёга, - вот потому водку и несут, а мы, конечно, лишнее оставляем для продажи другим. Так вот и выкручиваемся.
- А мне можно поучаствовать в такой торговле?
- Отчего нет? Только ты ведь здесь мало времени бываешь, водку-то тебе ещё получить надо.
- А у меня дома её в избытке.
- Так неси всё сюда, мы продадим.
- Правда?
- Легко. У нас запасов сейчас не лишку. Вон, несколько бутылок всего в столе, - он открыл ключиком свой столик, - спрос сейчас больше, чем предложение.
- Я завтра же принесу.
- Только у нас меж собой уговор, если я не свою водку продаю, то мне -- десятая часть.
Сульма первым делом перетаскала все свои закупоренные сургучом бутылочки, этикетки на которых не вызывали сомнения о содержимом. Их у ней скопилось неприлично много, как правило, она заполняла их остатками из канистр, которые срочно надо было освободить перед очередной поездкой.
На следующей неделе ей предстояло обмывать покойника. Хозяином помещения в этот раз был Славик. Он скинул накинутую белую простынь, и она робко подошла к столу. Это была женщина. Молодая. Голое тело. Со впавшим зашитым животом, неестественно вывернутым бедром.
- Что с ней случилось?
- Под транспорт попала. Начинай, репетируй, - смеялся Славик, - с лица начни.
И она начала. Оказалось, совсем не трудно. Никакого страха. Он помог перевернуть покойницу, придерживая болтающуюся ногу. Потом с другого бока.
- Ну вот и всё, - улыбнулся он.
Сульма ещё раз подошла, чтобы поправить той волосы, разметавшиеся в беспорядке, потом ещё раз смочила белую тряпочку и стала обтирать лицо, всматриваясь в душу, которая витала перед глазами, и всё повторяла и повторяла:
- Забери мою болячку! Унеси мои грехи! Избавь меня от бездетности! Ребёночка хочу родить! Красивого! Здорового! Забери мои болячки. Унеси мои грехи. Избавь меня от бездетности. Родить хочу ребёночка...
- Что ты там? Плачешь что ли?
- Нет... Так... Разговариваю...
- Хватит. Всё. Пойдём, - отстранил он её, прикрывая покойницу простынью и выталкивая в соседнюю комнату.
Пока она умывалась, переодевалась, он вскипятил чайник.
- Ты, Адамовна, не очень бы торопилась. Родственники к семи обещали подъехать, и гроб привезут и одежду, помогла бы покойнице натянуть на себя плавочки, колготки, лифчик, - улыбался Славик.
- Ну и шутники вы все.
- А как иначе-то. Смеёмся, чтобы смерть не привязалась. Ты так ещё и не научилась здесь ужинать?
- Нет. Не хочу я есть. Не предлагай.
- Я ведь спирт твой запродал.
- Да ты что!
- Предложил брату, видимо, а может это муж, не знаю, и водку, и спирту по бутылочке выставил. Тот сразу сказал, что пять литров спирта заберёт вечером. Должны вот-вот подъехать, сразу бы с деньгами домой ушла.
- Конечно, останусь, - улыбалась Сульма, - совсем не мужское это дело -- женщин одевать, вы ведь больше раздевать все приспособлены.
После того, как родственники забрали покойницу, они опять присели.
- Вот, Адамовна, твоя треть за обмывание и одевание, две трети -- мои.
- Да я не против.
- А вот твоя выручка за спиртное.
- Что-то ты мне лишку надавал, - прикинула она.
- Не лишку. Здесь ведь не магазин, мы в полтора раза дороже продаём. Свою десятую часть я забрал.
- Понятно.
А дома она пересказывала Юре каждый свой прожитый день, вздыхая даже над шутками и смешными анекдотами.
- Сроду не думала, что придётся в морге работать. Юра! А спирт-то ведь и там прекрасно расходится, и в полтора раза дороже.
- Я уж заметил, что ты стол кухонный полностью освободила, - смеялся он.
- Смешного-то мало. Мне теперь бутылок чистых много надо.