Горелов моргнул и начал жалеть себя.
– И вот сейчас я сделаю так, что будет восстановлен статус-кво. Если этот козел начнет сопротивляться, сделай так, чтобы он далеко не ушел. Понятно?
Клюв щелкнул.
Обеспечив таким образом тылы, Семен взялся приводить в чувство свое тело.
Козел открыл глаза и жалобно заблеял. Ему было больно. Незнакомые запахи ударили в ноздри. Вокруг не было даже травки, чтобы пожевать и успокоиться. Он повертел головой и вдруг заметил чужака на недопустимо близком расстоянии от себя. Вскочив на подкашивающиеся конечности, животное, как это и было завещано ему предками, попыталось боднуть.
От удивления поведением пришельца глаза Семена полезли на лоб. Неужели за целые сутки этот инопланетный сверхосьминог не удосужился выучить русский язык? Возможно потому, что ничем не напоминает негра преклонных годов?.. Неужели их там не обучают элементарной конспирации? Блеет, как козел, и бодаться лезет... Как козел?!! Неужели это не конец злоключений?..
Саньковский бросился в комнату и прибежал обратно с горшком герани. Завидев зелень, козел потянулся к горшку всем непослушным телом. Такого издевательства над желудком, который, он надеялся, все же когда-то снова будет принадлежать ему, Семен вынести не смог. Он хрястнул керамикой по черепу – все равно тот уже битый, и отнес декоративное растение на место.
Горелов на всем протяжении абсолютно загадочного эпизода щелкал, как арифмометр, требуя объяснений.
– Понимаешь, этот пришелец... Этот козел...
***
Майору госавтоинспекции Вуйко А.М. до колик в животе хотелось сделать пакость. Мелкая подлость перед самым обедом была для него чем-то вроде аперитива. Он шел по улице и с надеждой вертел маленькой птичьей головой по сторонам. Нарушителей правил дорожного движения, как назло, не было видно. Неужели сегодня не повезет? Куда подевались все лихачи? Должен же кто-то куда-то спешить или нет? Долгий жизненный опыт давал все основания верить в аксиому, что у лихачей перерыва на обед не бывает.
И тут его сердце замерло, а затем радостно забилось. ГАЗ-53 с синей цистерной «ЖИВАЯ РЫБА» на всех парах обгонял вишневые «жигули». Восторг майора объяснялся тем, что посередине проезжей части тянулась сплошная белая полоса. Он улыбнулся автомобилю так, как никогда не скалился родной жене.
***
– Гони, Вовка, – выдохнул Самохин, едва отделавшись от бесчувственного приятеля, – гони, а то вдруг прозеваем возвращение осьминога и тогда все коту под хвост.
– Какому коту? – удивился Живая Рыба.
– Из которого потом суп варят, – туманно пояснил Димка и повторил. – Гони!
И тот нажал на акселератор. Они гнали до тех пор, пока чертовы «жигули» не вылезли из переулка и теперь ползли под бампером, нагло виляя задом из стороны в сторону.
– Баран, – шипел Вовка, – или ехай, или сопли жуй!
– Обгони ты его, ведь все равно встречных нет.
Водитель включил поворот и пошел на обгон. Неожиданно «жигули» тоже увеличили скорость. В окошко высунулась женщина и игриво помахала рукой.
– Коза, – классифицировал ее Вовка и как водителя, и как представительницу половины рода человеческого, из которой, в основном, и получаются вредные тещи.
– Но симпатичная... – протянул Самохин и неожиданно гаркнул. – Дура!
– Баба за рулем – хуже черной кошки, перебегающей дорогу с пустыми ведрами, – изрек водитель свою непререкаемую истину, притормаживая.
Впереди был перекресток. Не успел Вовка занять свою полосу, как из-за угла, словно черт из коробочки, выскочил майор ГАИ и пронзительно засвистел в любимый свисток.
– Свистнул бы ты себе... – ругнулся Живая Рыба и припарковался у обочины.
Отдав честь, майор представился:
– Старший инспектор Вуйко. Ваши документы?
Вовка сунул ему права, и потянулась обычная в таких случаях канитель.
***
Саньковский двумя руками тащил за шиворот упирающегося козла. Прохожие провожали парочку удивленными взглядами, но милицейская форма спасала от излишних вопросов. Большинству людей было ясно – раз милиционер, значит, пьяного тащит в трезвый пункт назначения. Неясно им было другое – где в наши трудные времена можно было с самого утра вот так набраться? Некоторые козлу завидовали, некоторые плевались вслед, но в целом были безразличны как к торжеству правосудия, так и к неудаче ближнего своего. С ними, спешащими по своим делам, резко диссонировали представители молодежной христианской организации, выделяющиеся не только одеждой, но и чужеземным говором.