– «А» в квадрате плюс «Бе-е» в квадрате равняется «Це-е» в квадрате...
«Чертовщина какая-то, помилуй мя, Господи!» – заскулила мысленно старушка и вскочила на ноги, как молодая. Метнувшись к дереву, чтобы отвязать скотину и отвести в стойло, дабы там та пришла в себя, она замерла на полпути. Мысль о том, что придется ночевать в непосредственной близости от козла, в которого, не иначе, как бес вселился, испугала не на шутку.
Несколько минут бабка Груша топталась на одном месте, раздираемая противоречивыми желаниями, и тут ее неожиданно окликнули:
– Эй, бабка, твой козел?
– Ме-мой... не мой. Не немой, – растерянно забормотала она, хлопая глазами при виде милиционера, держащего за шиворот искалеченного паренька. При всем при этом, тот, спрашивая, указывал почему-то не на Бобика, а именно на этого паренька. Боже, а может у нее просто солнечный удар?..
– Так твой или нет? – милиционер тряхнул телом в руке.
Голова несчастного закинулась назад, и неожиданно он преобразился.
Что это? Его хозяйка стоит рядом с посторонним козлом! На его территории! Променяла! Его!!! На этого облезлого, которого-то и настоящим козлом назвать – непозволительный комплимент?!!
Не секрет, что мало на всей Земле найдется козлов, которые по утрам регулярно смотрятся в зеркало. Настоящий Бобик тоже не был исключением из этого правила. Мобилизовав самые последние резервы, остававшиеся в теле, он бросился вперед, на супостата.
Потрясенная недавними событиями бабка Груша вдруг увидела, как милиционер натравил на ее козла своего увечного типа. Немой, говорящий – какая разница!!! Бобик был и остается её козлом! Не раздумывая, она грудью встала на его защиту. Столкновение оказалось неизбежным и участники без памяти свалились на землю.
– Дурдом, – устало прокомментировал поведение обеих жертв Семен.
Вынув Горелова из засады, он посадил его в траву. Затем подошел к козлу, который лежал с закрытыми глазами и на всякий случай не подавал признаков жизни, и легонько пнул.
– Если и это не ты, то я сойду с ума, – пробормотал Саньковский.
– Не я это, – подтвердил козел.
– Так я и знал, что ты глупее, чем кажешься. Слава Богу, хоть удосужился русский выучить...
Он отвязал пришельца, посоветовав тому далеко не убегать, и той же веревкой связал бабку. Немного подумав, взял ее на руки и перенес в ближайшую ложбинку. Старушке было лучше не видеть того, что должно было произойти в самом недалеком будущем.
– Кто меня за язык тянул? – совсем по-человечески расстроился Тохиониус. – Так глупо выдать себя!
Широко раскрыв козлиные очи, он неприязненно наблюдал за действиями чужака. Униформа наводила на мысль, что перед ним лицо официальное. Только это и удерживало законопослушного инопланетянина от немедленной расправы с наглым обидчиком добрых аборигенок.
«Нет, пожалуй, это неизлечимо. Похоже все начинается сначала... – думалось ему. – Как же вырваться из этого заколдованного круга?»
И тут его внимание привлекло шуршание травы. Опасаясь новой неведомой опасности, Тохиониус осторожно скосил глаза и тут же им не поверил. Трава расступилась, и от радости у него перехватило дыхание. Там было его тело. Наконец-то!
Пришелец бодро вскочил на четыре ноги.
– Эй, вы разве не знаете, что инициатива наказуема? – крикнул Семен, – Ну-ка, не лезьте поперед батьки в пекло! Сейчас сядем рядком и все толком обсудим.
Горелов похолодел от страха и попытался спрятаться от козла, который вдруг принялся его обнюхивать и чуть ли не облизывать. «Не стану я с козлами ничего обсуждать, – мысленно завопил он. – И целоваться тоже!»
Саньковский оттащил Тохиониуса в сторону и обратился к Горелову:
– Перед нами стоит трудная задача – вернуть все на круги своя. Поэтому прошу подавать свои предложения в установленном порядке. Итак?
Из клюва Горелова вырвался каркающий звук, а Тохиониус восторженно проблеял что-то на своем родном языке. И то, и другое мало напоминало нечто конструктивное. Невеселый взгляд Семена упал на Библию, которую все еще держал в руках.
***
Восьмидесятикилограммовым перышком Мария взлетела на третий этаж. Сердце бешено стучало в многолитражной груди, а сумка ломилась от мотков бинтов, ваты, флакончиков йода и упаковок анальгина, когда она открыла дверь.
Её встречала мертвая тишь. Квартира оказалась пуста, как и голова хозяйки. Некоторое время ни в одном из этих заповедных мест не наблюдалось ни единой мыслишки. И вдруг Саньковская содрогнулась, словно в нее через озоновую дыру шарахнул электрический разряд.