Наш патриот показал было вверх, но посчитал, что царь после такого ответа сочтёт его и Арсена ангелами.
— Мы, Ваше величество, с соседней Земли, с третьей планеты. У нас двадцать первый век.
Он думал, что собеседник спросит, кто в нашем мире царь. Но ошибся.
— Моя самодержавная власть определена Божьим соизволением, посему извольте не врать. Неграмотно выражаетесь. Вряд ли вам ведомо, что наша Земля, в отличие от вашей, не планета. Мы в центре Вселенной, вокруг нас вращается Солнце. Любому сие ведомо, кроме, вероятно, бессловесных Божьих тварей.
Эраст подал плечами.
— Что с вами? Посмотрите, в каком веке живёте. В эту глупость верили двести лет назад.
— Двести лет назад было и самодержавие. Оно просуществовало до нашего времени и сохранится весь двадцатый и двадцать первый век. Не стыдно вам, любезные мои, говорить ересь? Коли слабы в вере, обратитесь к обер-прокурору Священного синода.
Это какой-то неправильный царь.
— Во даёт, — поразился Эраст. — Рамсы попутал.
— Никакое «во» я никому не даю, — поправил тот.
За стенами участка слышался топот. На пороге возник рассерженный Владимир Ульянов.
— Вы здесь болтаете с царём? Как вы смеете?
— Вы неправильно поняли, Владимир Ильич. Вы с Его Величеством спорим, мы не с ним согласны.
Зря Эраст это сказал. Теперь ему и Арсену грозила тюрьма.
Наш соотечественник вспомнил Максима Горького: «Сквозь железные решётки с неба в окна смотрят звёзды. Ах, в России даже звёзды смотрят с неба сквозь решётки…».
Они сидели в Петропавловской крепости. Стоило пройти неизвестному количеству часов, как в камеру зашвырнули Ильича.
Узники как раз шептались, можно ли предотвратить появление большевиков. Чуть позже наш суд постановил, что альтернативного Ленина надо изолировать в Северной Корее, где ему самое место. Вдруг что-нибудь стоящее получится?
— Вы виноваты в моём заключении, — кипятился 25-летний революционер. — Лучше бы я уехал в Швейцарию.
Вскоре он так взорвался, что едва не забрызгал стены. Арсен на всякий случай молчал, а Эраст решился заговорить.
— Дорогой Ильич, лучше бы вы пошли другим путём. Знаете, кто вас поддержит? Уолл-стрит и Парвус. Хотите, расскажем, с кем вам лучше не связываться?
Ленин снова мог взорваться, но молча выпустил пар. Эраст продолжал:
— С кем вам не стоит связываться. Слушайте песню «Остров невезения».
Эраст, насколько умел, изобразил жесты того самого Козодоева. Началось.
Киношный нечленораздельный звук. Мог бы сплясать, но не успел.
Тюремщик ворвался в камеру. В этот момент Арсен закрывал глаза ладонью (но при всей своей грусти не удержался от смешков), а Ленин лежал на полу в явном ужасе, даже как будто в луже от собственного пота. Первый из названных тоже недоумевал.
— Что за представление вы устраиваете, господа заключённые?! Шуты вы гороховые, и точка!
— А что, нельзя?
— Но песня политически верна. Вы свободны. От вас вряд ли можно ожидать того, что вы поднимете народ на бунт.
Только-только Эраст с Арсеном обрадовались удачному исходу, как тюремщик добавил:
— Маловероятно, что клоуны наподобие вас склонят к бунту ляхов и ирландцев.
Эраст захлопал глазами.
— Вы рамсы попутали? Как ирландцы оказались в одном ряду с гадкими поляками?