Что-то в одежде человека было не так…
Показалось, или что-то маленькое и правда выкатилось из мешка на пол? Легкий топоток стих у нее под кроватью. Кира могла бы поклясться, что человек тоже его слышал – у него был такой вид, будто он только того и ждал.
- Может, чаю? – поинтересовался отец.
- Мне пора, - проговорил незнакомец дрогнувшим голосом, поднимая с пола мешок и завязывая его. – Буду идти обратно, загляну? Чтобы…
Казалось, он искал объяснение тому, чего нельзя было объяснить. Глаза его бегали.
- Отдохнуть? – нашелся отец. – Конечно.
Мужчины вышли на крыльцо. Макаронина с недовольным урчанием выволакивала из-под крыльца обрывки бумажного пакета, перемазанного в чем-то кондитерском. Оттуда же раздавался отчаянный писк.
- Туки! – Кира кинулась спасать свою крысу.
Отец тем временем принялся оттаскивать Макаронину за ошейник. Оба так были заняты каждый своим животным, что не заметили, какой ужас отразился на лице незнакомца в плаще. Увидев крысу, перемазанную в чем-то вроде крема, извивающуюся в руках у девочки, человек вздрогнул и побледнел.
Отец сунул руку в щель под крыльцом и вытащил остатки бумажного пакета, а также кашу из чего-то съедобного - пирога или кекса, которая уже стала подкисать.
- А это здесь откуда?
- Боже мой! Боже мой! – пробормотал человек и быстро, не попрощавшись, торопливо зашагал прочь – по узкой тропинке, что вела к реке.
Через пару часов он миновал мост и оказался на деревенской площади, где к вечеру еще больше разгулялся праздник. Многие были навеселе. Не составило труда с одного из прилавков умыкнуть кулек карамелек, а с другого сдобный батон. Когда совсем стемнело, человек устроился в стоге сена, чтобы переночевать, и лишь когда расцвело, перешел обратно через мост и углубился в лес.
***
Редко кто ходил вдоль обрыва. Человек в плаще был первым, которого Кира здесь увидела. По левую руку отсюда из города в поселок шла хорошая прямая дорога.
Кира смотрела в потолок. Котенок спал у ее бока, а кролики смирно сидели в корзинке. Макаронина лежала у двери, положив голову на лапы.
Едва слышный, но тем не менее.
Топот крохотных ножек.
Кира свесила голову с края кровати. Коробка Туки была пустой. Кира вздохнула, закрыла глаза.
Утром, едва расцвело, ее разбудил писк. Макаронина у двери что-то караулила. Лапой к полу собака прижимала Туки.
- Ты что, из ума выжила? – удивилась Кира и легонько хлопнула собаку по носу.
Только теперь она увидела, что у Туки что-то есть во рту. За серебристые крылышки крыса прикусила что-то крохотное и блестящее. Держала крепко, будто специально для Киры. Что-то, что едва не свело девочку с ума, когда она разглядела.
Малюсенькое существо со сморщенным личиком, вытянутым рыльцем, ртом до ушей, будто ухмыляющимся, и непропорционально большими, вытянутыми к вискам глазищами, пищало и лягалось. Наблюдая за диковинкой, Макаронина не забывала крепко придерживать хребет Туки, так что крыса не могла дотянуться лапами д того, что она ухитрилась поймать. Разжимать же зубы ей, видимо, не хотелось.
Осторожно, чтобы не разбудить отца, Кира раздобыла под столом банку с остатками джема. Потом разжала Туки зубы и заставила крысу выплюнуть то, что та поймала. Существо отчаянно пищало и пинало стекло семи своими восьмью конечностями. Оно скалило зубки – маленькие и острые, как иголки.
- Злобный типчик, - Кира спрятала банку под кровать. - Надеюсь, ты любишь смородину.
И стала ждать утра.
***
Сидя на валуне и болтая ногами, Кира разглядывала реку и скалы на другом берегу. Она выпустила кроликов погулять на травке. Макаронина должна была следить, чтобы те не убежали. Он возвращался, этот человек. Шел медленно, и то и дело останавливался, чтобы отдохнуть. Он так сутулился, будто плащ и мешок давили ему на плечи. Увидев девочку, человек в плаще замер. Кира криво улыбнулась и вяло помахала рукой. Собака зарычала.
- Лежать, Макаронина, - велела она.
Незнакомец опасливо остановился поотдаль.
- Она вас не тронет.
Она пододвинулась к краю валуна. Похлопала по камню ладошкой. Косясь на собаку и часто дыша, человек в плаще послушно уселся на камень.
- Это плохое место, - он хлюпнул носом, устраивая поклажу на коленях.
А потом заговорил с Кирой в искусственно-доверительном тоне, каким взрослые разговаривают с детьми, думая, что те ничего не понимают. Он наклонился к ней поближе, так что ее макушки коснулась его жиденькая бороденка.
- Ехали бы вы отсюда. Плохое место.
- Почему же? – Кира мотнула головой, чтобы избавиться от бороденки.