- Может, потому что ночь? – самой себе сказала Кира, чтобы было не так страшно.
Ее голос прозвучал гулко, звук будто бы проглотил кто. Кира стала озираться. Осторожно ступая, чтобы не раздавить ягоды, она прошла под сводами арки и вошла в зал – высокий мрачный протолок и расходящиеся кверху колонны. Было холодно, она поежилась и сунула оторванное крыло в карман. Укушенный палец болел.
- Ты здесь? – услышала она монотонный, будто скучающий голос позади себя и обернулась.
У одной из колонн, прислонившись плечом, стояла та самая девочка – ни красавица, ни уродина, а так себе, обыкновенная девочка, однако же повыше нее самой. Кира почему-то подумала, что она, если привстанет на цыпочки, уже сможет поцеловать отца в щеку. Сама же Кира доставала ему только до плеча. Девочка улыбалась уголками своего большого рта, и выходило это как-то некрасиво и недобро.
- Ты обещала, что я увижу маму, - Кира сжала руки.
Сердце ее колотилось.
- Увидишь, - пообещала девочка. – Пойдем.
Она казалась старше. Но Кира, которой уже пару раз приходилось драться в школе, решила, что легко ее сломает – она казалось какой-то болезненно-худой, будто ее годами не выпускали на солнце и держали под землей.
- Ты думаешь, я колдунья или что-то вроде того? – усмехнулась девочка, откидывая длинные русые волосы назад.
Она вела Киру по длинному черному коридору, у которого не было ни начала, ни конца. Дорогу освещало такое же существо, как и то, которому Кира оборвала крыло, оно летело впереди и тускло мерцало. Черное платье девочки шуршало, будто затянувшийся дождь.
- Мне все равно, - Кира изо всех сил старалась разглядеть хоть что-нибудь, чтобы запомнить дорогу - у себя под ногами, по бокам, впереди или позади, но все было черным-черно. – Я заберу маму, и мы уедем.
Девочка остановилась и медленно повернула голову. Через плечо она странно поглядела на Киру и усмехнулась. Потом, прикоснувшись к темноте вроде бы наугад, открыла дверь.
В комнате не было потолка. Вместо него над головой висело синее безоблачное небо. Мама лежала на земляничной поляне, прямо на земле, положив ладони под щеку. Она спала. Вид у нее и вправду был безмятежный. Одета она была так же, как и в тот день, когда пропала, только на шее не было шелкового бежевого шарфика. И так же, как и в то утро раннего лета, ярко светило солнце.
- Ну, посмотрела?
Девочка по-хозяйски приподняла бровь, будто мама была экспонатом в ее зверинце. Легкое выражение любопытства поигрывало в уголках ее большого рта. Существо, стрекоча и скалясь, спряталось в складки платья своей хозяйки.
Кира вдруг почувствовала, как слезы, которые она не могла заставить себя выплакать все это долгое время, взорвались у нее внутри. Она стала плакать. И плакать. И плакать. Мама была жива, и она была здесь, так близко.
Кира бросилась к ней, но тут же все исчезло. И они снова оказалась в темноте.
- Ты обещала! – закричала Кира и стала яростно махать кулаками и кидаться наугад, но всюду была пустота.
- Здесь много комнат для гостей, - равнодушным голосом ответили из темноты. – Эта твоя.
- Я знаю, кто ты! Ты влюбилась, тебя подняли на смех, и ты обиделась. Он рассказал мне. Поэтому ты такая злая.
Последовало молчание, потом та, которую Кира не видела, ответила - несколько озадаченно.
- Но это не так. Я не злая. Я забочусь обо всех, кто приходит ко мне, - Кире показалось, что голос зазвучал неуверенно. – Забочусь. Ясно?
Кира пошла на звук.
- Скажи, как нам уйти.
- Отсюда никто не может уйти. Кроме одного человека. Но он не хочет уходить. Приятного тебе времени, - сухо заключила девочка, - у тебя его теперь навалом.
И Кире показалось, что где-то, вовсе не там, откуда звучал голос, с еле слышным скрипом захлопнулась дверь.
- Я разорву тебя на столько частей, на сколько смогу, - заорала Кира, размазывая слезы по щекам.
И она добавила к этому еще несколько выражений покрепче. Потом потрогала палец – тот распух, и если было бы посветлее, она бы увидела, что он покраснел.
***
Кира шла - все равно куда. Не было ничего. Это – нет, не ночь, а то, что намного чернее ночи. То, что было, когда ночи еще не было. То, что породило ночь. Наконец, она устала и опустилась на пол. Конца и края нет ничему в этой темноте. Она обхватила колени.
- Ну, и что делать? – спросила она сама себя.
- Танцевать, - ответил тоненький голосок над ухом.
- Веселиться, - захихикал другой у второго уха.
- Пить росу на завтрак, - подхватил третий.
- И качаться на качелях из лунного света.
Крохотные серебристые огоньки плясали возле ее волос. Один подлетел к носу, пощекотал его и рассмеялся. Огоньки кружились у кириного лица и оставляли узоры в виде звезд и цветов.