Насмешливый взгляд гра тут же заледенел, но Ник раздвинул губы в примиряющей улыбке. Ну, так ему казалось. Он знал, что изменился после местного года, проведенного им вместе с Лакуной, но даже не догадывался, насколько.
— Послушайте, гра Шолтисс, я вас очень уважаю, и мне очень нравится работать в вашем заведении. Более того, я хочу сейчас решить этот вопрос раз и навсегда. Соотношение прибыли, о котором мы договоримся, более совершенно не изменится. Даже если мы чуть позже увеличим цену на блюдо. Сами видите, за прошедший месяц оно приобрело определенную популярность. И, как мне кажется, эта популярность дальше будет только расти. Давайте же договоримся и будем дальше вместе работать.
Ник замолчал. Гра Шолтисс некоторое время так же молча смотрел на своего посудомоя, которому он месяц назад разрешил угостить пару человек его родным национальным блюдом, а затем даже позволил ему готовить и продавать его, отдавая своему хозяину заведения семь лутов из десяти, которые стоило это блюдо. Шолтисс уже успел похвалить себя за то решение, (ибо блюдо обходилось ему дай боги в десятую часть лута с порции, вследствие того, что мясо и все необходимое для его приготовления этот посудомой приносил с собой), а также уже посчитать дополнительную прибыль за следующий месяц, за три месяца, за полгода и… представить, на что он ее будет тратить. И тут этот посудомой обломал весь кайф! Только за это он уже заслуживает наказания…
Для Ника же все мысли гра были, будто открытая книга. На самом деле Лакуна дал ему очень много. Ник только сейчас, постепенно, начал понимать, что же дал ему старик. Нет, насчет физической крепости, выносливости, координации движений и скорости реакции все было понятно. Во всем этом Ник продвинулся очень сильно. Причем сейчас, с высоты уже полученного опыта, он вынужден был признать, что едва ли не самым сильным фактором его быстрого продвижения было именно физическое воздействие старика на него. До тех пор, пока дома ему за невыученный урок или несделанную лабораторную грозили максимум «двойка» или «незачет», он особенно и не учился. Ну так, чтобы только не выгнали и не сильно доставали. Ведь на свете есть множество куда более приятных и интересных вещей, чем занятия. А все эти разглагольствования насчет того, что надо хорошо учиться, что это непременно пригодится в жизни, Коля относил на вечный старческий нудеж. Старшие же вечно нудят: в школе и в автобусе, в магазине и в поликлинике. Все-то им не так — стоишь не так, идешь не так, очередь не там занял, и так далее. Ни хрена в современной жизни не понимают, пни замшелые, а туда же, учить… Когда же за каждый свой промах он стал получать не нравоучение, а весьма чувствительный удар — дело сразу же пошло намного быстрее. Ник начал заметно прогрессировать. Да если бы тренер по сноуборду лупил его лыжной палкой за каждое падение, причем с той же силой, с какой это делал Лакуна, Николай бы, пожалуй, перестал падать на обычном склоне уже на второй день, а не через две недели, как это случилось на самом деле. Впрочем, скорее он бы просто бросил заниматься сноубордом. Да еще всем бы рассказывал, какой придурок и садюга достался ему в тренеры…
Так вот, Лакуна развивал в своем подопечном не только физические кондиции, но и многое другое. Он учил его концентрации внимания, сосредоточенности и умению контролировать окружающую обстановку, без чего их охота на крыс рано или поздно непременно закончилась бы трагедией. Как это частенько случалось в других командах охотников, в которых, бывало, весь состав полностью менялся в течение всего одного года. Хотя местный год был почти в два раза длиннее земного… А также он учил его понимать людей.
— Люди — вершина пищевой цепочки нашей цивилизации, Ник, — говорил ему Лакуна, — учись понимать их и манипулировать ими. Научишься — достигнешь того, чего захочешь. Нет — будешь прозябать, ругая сослуживцев, начальство, жену, правительство и соседей и пребывая в уверенности, что жизнь обошлась с тобой несправедливо. Но виноват в этом будешь ты сам.
— Но разве люди потерпят, чтобы ими манипулировали?
Старик хрипло рассмеялся:
— Ну, ты и сказал… Людьми, мальчик, манипулируют все и всегда. Вспомни, разве твоя мать никогда не пыталась манипулировать тобой, чтобы добиться того, чтобы ты сделал нечто, что, по ее мнению, было бы лучше для тебя? Или твоим отцом? А твоя девушка… ну ведь у тебя же была девушка, не так ли? Разве она никогда не пыталась манипулировать тобой? Например, используя слезы или слова типа: «ты меня не любишь»?