В толстые кожаные поводья, которые тянули плуг, был запряжен второй человек, женщина. Она стояла, натянув ремни, свесив голову и руки, волосы у нее были такие же иссиня-черные, но длиннее, чем у мужчины.
Хейзлтон затаил дыхание. В этот момент мужчина опустил взгляд и посмотрел на оков в упор. У него были голубые, неожиданно яркие глаза. Взгляд был пристальный.
— Вы боги из того города? — спросил он.
Губы Хейзлтона шевельнулись, но крестьянин не услышал ни звука Хейзлтон сейчас говорил в ларингофон и слышал его только Амальфи, у которого в отросток височной кости справа был вращен микрофон.
— О Боги всех звезд! Он же по-английски говорит! Прокторы использовали интерлинг. Как же так, начальник? Получается, что Облако колонизировали еще…
Амальфи покачал головой.
— Мы из города, — сказал он по-английски. — Как тебя звать, парень?
— Карст, господин.
— Не называй меня «господин». Я не проктор. Это твое поле?
— Нет, господин. Простите… я другого слова не знаю…
— Меня зовут Амальфи.
— Это земля прокторов, Амальфи. Я ее возделываю. Вы с Земли?
Амальфи послал Хейзлтону многозначительный взгляд. Лицо администратора ничего не выражало.
— Да. Как ты догадался?
— Чудо, — сказал Карст. — Вы совершили чудо — построили город за одну ночь. Чтобы построить Айэмти, как говорится в песнях, ушло заходов и восходов не меньше, чем пальцев на руках у девяти человек. Возвести целый новый город на Пустошах за одну ночь — чудо, неописуемое словами.
Он сделал несколько шагов вперед — нерешительно, неловко, как будто у него болели все его мощные мышцы. Женщина отвела с лица прядь волос, взглянула на оков. Взгляд ее был тускл, но сквозь тупую усталость просвечивала искорка тревоги. Она схватила Карста за локоть.
— Не надо…
Он нетерпеливо дернул локтем.
— Вы построили город за одну ночь, — повторил он. — Вы говорите на языке Земли, как у нас в праздники. И с таким, как я, вы говорите словами, а не языком кнутов с железными концами. У вас богатая тонкая одежда с красивыми цветными штуками из тонкой материи.
Несомненно, это была самая длинная речь в жизни бедняги. Засохшая на лбу глина начала трескаться и осыпаться от умственных усилий.
— Ты правильно говоришь, — сказал Амальфи. — Мы в самом деле с Земли, хотя и очень давно ее покинули. И скажу тебе еще одну вещь, Карст. Ты тоже землянин.
— Не-ет, — протянул Карст и отступил на шаг. — Я здесь родился, и все мои родичи тоже. У нас земной крови нет…
— Это понятно. Ты родился на этой планете, но ты все равно землянин. И еще тебе скажу — я подозреваю, что прокторы — не земляне. Они потеряли право называться землянами, вот что я думаю. Это произошло давно, на планете Тор-5.
Карст потер мозолистые руки о бедра.
— Хочу понять, — сказал он. — Научи меня.
— Карст! — взмолилась женщина. — Не надо. Чудеса уходят. Нам сеять надо.
— Научите меня, — упрямо повторил Карст. — Мы пашем и пашем, а в праздники нам рассказывают о Земле. И все. И тут — чудо, город за одну ночь построен руками землян. Земляне разговаривают со мной… — Он замолчал, что-то мешало ему говорить.
— Продолжай, — ласково сказал Амальфи.
— Научите меня. Если на Пустоши есть теперь земной город, прокторам уже не закрыть от нас знания. И если вы уйдете, мы будем учиться в пустом городе, пока ветер и дождь его не разрушат. Господин Амальфи, если мы земляне, научите нас, чему учат землян.
— Карст, — заговорила женщина. — Не наше это дело. Это все прокторы, это их волшебство. Волшебство знают только прокторы. Эти люди хотят, чтобы наши дети сиротами остались, чтобы мы умерли на Пустоши. Они нас искушают.
Крестьянин обернулся. В движении его мускулистого, с опаленной солнцем, обветрившейся кожей тела, загрубевшего от непосильной работы, было что-то неуловимо нежное.
— Ты оставайся, — сказал он на местном говоре — упрощенном варианте интерлинга. — Паши дальше, если хочешь. Но только этот город — тут прокторы ни при чем. И таких грязных рабов, как мы с тобой, они искушать ни за что не будут. Они до нас не унизятся. Мы законы не нарушали, десятину платили, все праздники соблюдали. Этот город — землянский, эти люди — земляне.