Впрочем, ему и прежде доводилось удивлять их своим нетипичным для дракона поведением. Его человеческая сущность необъяснимым образом брала над ним верх, стоило обратиться — семейная особенность.
Такое случалось с некоторыми и раньше, и психологи на Центре с этим более-менее успешно справлялись, но в его семье, видимо, эта особенность проявлялась ярче всех на планете. Эльтесеину ничего не оставалось, как смириться и как можно чаще обращаться обратно в родное тело и душу, чтобы не сходить с ума. Поэтому-то у него и его родственников было разрешение бывать на Шаггитерре.
Эта планета, по большей части безлюдная, кроме одного материка, представляла собой идеальное место для его мини-отпусков и медитаций: близко к Горре и безопасно. Появляться в истинном теле дракона на Горре и других телепатически развитых планетах категорически запрещалось, поскольку это несло смертельную опасность всем телепатам. Нетелепатов его присутствие убить не могло, но вселяло в них ужас, поэтому и дикарям показываться не рекомендовалось.
Накануне он нарушил все писаные и неписаные правила скопом. Просто он понял, что не может позволить погибнуть Тхорну и другим горианцам. Старейшины Центры не одобрили бы его поступка: такая судьба. Идти против неё, бросая на несколько дней свои обязанности по управлению планетой, означало проявлять гордыню. Кто знал, что может случиться на Горре в его отсутствие? Но Эльтесеин почему-то чувствовал, что ничего катастрофического не случится. Ничего более страшного, чем гибель десятков горианцев здесь, на Шаггитерре.
Вечером он ненароком прочитал в голове своей невесты немой вопрос: почему раньше не прилетел? Эта её мысль глубоко задела и даже немного рассердила его. Но Ариадна не направляла этот вопрос к нему и не озвучивала, поэтому Эльтесеину ничего не оставалось, как посчитать, что такой мысли он просто никогда не слышал. Как и многих других крайне оскорбительных для него мыслей.
Эта школа, после запрета на лечение, была самой тяжелой частью подготовки к жизни на Горре: в отличие от Центры, на Горре он не мог отвечать на мысли кому бы то ни было. По крайней мере, до тех пор, пока человек сознательно не направит эту мысль к нему, не захочет, чтобы он ответил. Ох, и сказал бы он ей.
Эльтесеин тяжело вздохнул. До сих пор он искренне полагал, что это горианцы не умеют контролировать мысли. Они думали хаотично, постоянно меняя мнение по какому-то вопросу, постоянно оценивая, переоценивая, переоценивая вновь — всё и вся, находившееся вокруг них: людей, явления, предметы. За один разговор средний горианец мог трижды или даже четырежды переменить мнение о собеседнике. Его это всегда безмерно удивляло: зачем оценивать? Зачем составлять какое-то мнение в первые минуты знакомства, ещё до окончания первой беседы? Да и потом…
Сам Эльтесеин старался воздерживаться от оценок чего-либо и кого-либо, если это не было необходимо для дела, и терпеть не мог формировать убеждения. А заметив какое-то убеждение в своём сознании, стремился сразу же изгнать его оттуда. Но проблема горианцев заключалась в том, что без убеждений они начинали сходить с ума. Им обязательно надо было за что-то держаться: за веру в то, что сапоги без пряжек в этом сезоне немодные, или в то, что крылатые люди успешнее, чем бескрылые, или в то, что прилёт землян на Горру приведёт планету к катастрофе.
Другие, наоборот, верили, что прилёт землян спасёт Горру, а жить без крыльев — это новый тренд, поэтому число пересадок с годами уменьшится, а сапоги без пряжек отлично помогают мужчине выглядеть привлекательнее, особенно на соревнованиях по борьбе, на которые в этом сезоне нельзя не пойти, потому что это модно. Убеждения могли быть любыми — более того, они постоянно менялись, но жить без них горианцы не умели.
И всё это Эльтесеин почитал за самое сильное разочарование в людях — до того момента, как встретил Ариадну. Теоретически, конечно, он понимал, насколько земляне уступают в развитии горианцам, но был уверен, что всё со временем сгладится и решится, что разница не так страшна и сильна. В конце концов, ведь горианцы и сами не эталон мудрости, рассуждал он.
Но за каких-нибудь полчаса общения со своей земной невестой правитель планеты полностью пересмотрел свои взгляды. Более того, за считанные минуты произошло страшное: он составил целых три мнения, которые почти мгновенно трансформировались в убеждения. Три убеждения — больше, чем за весь предыдущий год — сами по себе представляли шок для его сознания.