– Ты хоть понимаешь, что каждому в этой семье приходится тебя терпеть? – продолжала мама, выплёвывая каждое слово. Да, конечно, молча кивнула я – и медленно стиснула кулаки.
Этой магией я овладела совсем недавно. Зажимая в кулаках большие пальцы, я могу выдавливать на свет темноту. И если хорошо постараться, темнота получается цвета Открытого Космоса.
Обожаю разглядывать темноту своих рук. Летом, когда натренируюсь получше, обязательно покажу это Юу…
– Что ты там лыбишься?! – тут же заорала мама. – Смотреть противно!
Время Груши закончилось. Настало Время Мусорного Ведра.
Я вернулась к себе, плюхнулась на кровать. Чем скорей я перестану быть семейной обузой и превращусь в полезный для общества инструмент, тем будет лучше для всех. А если освою побольше магии – глядишь, даже смогу зачем-нибудь пригодиться этому миру.
Открыв косметичку, я пристально изучила своё отражение в зеркальце. Убедилась: моя трансформация, пускай и очень медленная, всё-таки происходит…
И я ощутила себя непобедимой. Поднялась с кровати, села за стол – и без малейшего облачка на душе вернулась к учёбе.
Возможно, всё дело в магии, но с домашкой я разделалась на удивление быстро. При этом так и чудилось, будто из моих пальцев, сжимающих карандаш, исходит загадочное сияние.
Наступила весна, и я перешла в шестой класс. Долгожданное лето приближалось с каждой минутой. Остаток дней до встречи с Юу стал наконец-то двузначным. Я бросала взгляд на календарь – и радость от мысли, что мы скоро увидимся, накрывала меня с головой.
В маминой аптеке я оказалась случайно: сестра попросила меня купить ей глазные капли. Подойдя к полкам, я поискала взглядом нужную упаковку – и в просвете меж стеллажей увидела маму. Конечно же, она не была никаким фармацевтом. Просто работала на полставки, расставляя на полках товар.
Я уже собралась подбежать к ней и спросить насчёт капель. Но в этот миг молоденькая девица за кассой закричала на всю аптеку:
– Сасамόто-сан! Ну где же вы? Займитесь уже шампунями!
Услышав это, мама странно скривилась – и, нервно пятясь, исчезла в глубине зала.
– Эта Сасамото – вылитая Годзилла! – добавила девица, понизив голос. – Такая стрёмная…
Я вздрогнула. На секунду почудилось, будто говорят обо мне.
– Не говори, – вздохнула её напарница за соседней кассой. – Вся на нервах, взрывается по любому пустяку… Убиться легче!
Я подумала, что ослышалась. «Годзилла Сасамото»?!
Вот оно как. Значит, сестра у меня – кроманьонка, а мама – рептилия. Что ж, одна кровь, куда деваться. Яблоко от яблони… Но на рабочем месте мама и правда держалась стрёмно.
Забыв про капли, я выбежала из аптеки. Но, обернувшись, ещё успела заметить, как мама возвращается в зал – в таком напряжении, будто её вот-вот разорвёт на куски.
Урок закончился, и я собралась уходить, но Игасаки-сэнсэй попросил меня задержаться.
Такого не случалось уже давненько. С начала моего шестого класса он больше ни разу не просил остаться с ним наедине, и в душе я уже упрекала себя за излишнюю подозрительность.
– Хорошо, – согласилась я. И прошла за ним в пустую аудиторию.
– Как по-твоему, что это? – спросил он и выложил передо мною на стол какой-то предмет. Что именно – я сообразила не сразу. Но это была гигиеническая прокладка. С пятнами крови. И эти розовые крылышки по краям были мне хорошо знакомы.
– Ровно час назад, Нацуки, ты выкинула это в туалете.
Я лишилась дара речи.
Да, у меня начались месячные. На перемене я пошла в женский туалет и выбросила в треугольный мусорный бак использованную прокладку. Но… каким образом Игасаки-сэнсэй вычислил, что она моя?!
– Пойми, Нацуки. Моя работа – учить детей твоего возраста. Много чему учить. И этому тоже. Такие вещи ты выкидываешь неправильно. Видишь, несколько капелек проступило? Заворачивать нужно так, чтобы всё было идеально… Показываю, смотри!
Из коробки на столе он вытянул бумажную салфетку, ловко завернул в неё мою прокладку и помахал белоснежным свёртком у меня перед носом.
– Ну вот! Чистота и порядок, верно? И людей, которые за тобой убирают, не будет тошнить. Согласна?
– Да…
– Тогда попробуй сама.
– Что?
Он глядел на меня с мягкой улыбкой. Как и всегда.
– Смени прокладку так, как ты поняла. А учитель проверит.
– Сей… час?!
– Да! У тебя же есть с собой свежие, верно? Вот и меняй, прямо здесь и сейчас.
– …
Я застыла. Из горла не вылетало ни словечка, хоть разорвись.