Это цена, которую он возьмет с меня за то, что я допустила гибель Джесс и всей остальной команды. Он хорошо меня знал и понимал, что для меня безумие равносильно аду.
Гори, детка, гори, донесся его голос и расхохотался у меня в стучащей голове.
— Нет. Только не так.
Я посмотрела вдоль улицы — по ней неслись машины, миль на пятнадцать превышая ограничение скорости. Я шагнула вперед.
— Жасмин!
Я оглянулась. Сзади стоял Коул, отчаянно пытаясь схватить меня за руку. Боже мой, неужели Мэтт и за ним охотится?
Я покачнулась на краю тротуара — одна нога на мостовой, другая дрожит от усилия сохранить равновесие. Я протянула руку, и Коул вцепился в нее, рванул на себя так, что я покачнулась и упала. От соприкосновения колен с бетоном я проснулась окончательно.
Коул поднял меня на ноги. За спиной ревели проезжающие машины. Солнце палило голову, которую я тут же уронила Коулу на плечо.
Боже мой, только не опять то же самое!
— Жасмин, прости меня, — говорил Коул, поглаживая мне волосы. — Я только на секунду оставил фургон — пришла Китайская Мама обменять билеты, наше шоу на их шоу — помнишь, мы договаривались? И я отвлекся на ребенка.
Я бы тоже отвлеклась. Он почти такой же симпатичный, как И-Джей.
— Который час? — спросила я. Хотя на мне были часы, которые сделал Бергман, левая рука казалась тяжелой, как пушка.
— Почти два.
— Жуть до чего устала.
— Пойдем. — Он обнял меня за плечи и повел обратно. — Сейчас найду тебе что-нибудь преступно кофеинизированное.
Голова болела. А сердце… лучше в это не вдаваться.
— Боюсь, мне нужно что-нибудь покрепче кофе.
— Да? Что, например?
— Шоколад.
Коул братски поцеловал меня в щеку, от чего я чуть не умерла на месте.
— Будет сделано, шеф.
Он назвал меня «шеф». О Господи, как мне их сохранить целыми и невредимыми, если они едва-едва успевают предотвратить мое самоубийство?
Ответа не было — по крайней мере от Господа. Но у меня же есть еще одна открытая линия.
Рауль.
И как только я о нем подумала, всю душу заполнило отвращение. Рауль обитает в моих самых недоступных воспоминаниях. Он возвращал меня из мертвых — дважды. Его руководство, которое тогда было жизненно важным, чуть не заглушило все мои органы чувств. Что он за существо, я толком не знала. Знала только, что прежде он был воином, и умение командовать ушло за ним в жизнь после жизни, а там он действует из такого места, которое очень похоже на номер в «Мираже». Но я туда пойти не могу. Есть у меня подозрение, что там я найду нечто куда более опустошительное, чем случалось мне испытать до сих пор.
Глава 13
Коул вошел в фургон первым. Как только он повернулся ко мне с выражением лица типа «ой, блин!», я тут же поняла, что не все гладко в королевстве мордобойном. Потом до меня донеслись рыдания, не до конца заглушённые подушкой, которую мы все захотим как можно быстрее, быстрее, быстрее — я прикусила щеку изнутри, чтобы сбить заевшую пластинку, — отдать в химчистку.
Я зашла внутрь и закрыла за собой дверь. Кассандра сидела на «Эшли», поспешно вытирая слезы и избегая смотреть в глаза.
— Все нормально, — сообщила я, — не надо тревожиться. Коул успел меня поймать.
— Да не в этом дело! — Услышав сама, что сказала, она виновато на мене посмотрела. — То есть… я, конечно же, волновалась…
— Не парься. — Я изобразила улыбку, опустилась на «Мэри-Кейт». — Я же знаю, что тебя непросто довести до слез.
— Да, я не могу припомнить, когда…
Она смахнула слезы с чистой смуглой кожи и обтерла мокрые пальцы о кружева оранжевой юбки. Еще на ней были такие же оранжевые замшевые ботинки, а сверх того — пушистый белый свитер с короткими рукавчиками, в котором любой другой был бы похож на пуделя. Любой другой, но не она. Даже в разгар бури чувств сохранялась у нее эта невероятная грация движений, уверенное в себе «Это я», отчетливо говорившее, что эта женщина никогда не потратит вашего времени зря и не направит вас не в ту сторону.
Коул устремился к холодильнику, пошарил в нем и вытащил шоколадку длиной с мой локоть. Потом принес ее мне с таким торжествующим видом, что я не могла сдержать смех. Показав ему, чтобы сел рядом со мной, я разделила ее на всех. Бергман все еще спал на своей банкетке, так что мы ему отложили кусок.
Проведя за жеванием миг, граничащий с блаженством, я спросила у Кассандры:
— Ты можешь об этом рассказать?
Она пожала плечами:
— Все равно толку не будет.
— Откуда ты знаешь?