— Хочешь чего-нибудь? — спросил Брок, когда Баки посмотрел на него, и Брок принялся вытирать мокрые дорожки с его щек.
— Какао? — предложил Баки, и Брок, завернув его в рядом лежащий плед, пошел варить какао, чтобы порадовать и согреть частенько мерзнущего ангела.
На кухню к нему Баки пришел сам, обнял, обхватив руками поперек живота и груди, и положил подбородок на плечо.
— Прости, что усомнился в тебе, Брок, — шепнул он на ухо, пуская по телу Брока мириады мурашек возбуждения. — Прости меня.
— Все хорошо, — Брок погладил его по руке. — И ты прости меня, что никак не предупредил.
Вместо ответа Баки стиснул его сильнее, прижимаясь, повторяя изгибы тела, и Брока бросило в жар от ощущения горячего, желанного, податливого тела рядом.
Брок внезапно понял, что именно сейчас хочет большего, чем просто минет, он хочет Баки присвоить себе целиком и полностью. Он еле доварил какао, отставляя ковшик со сладкой коричневатой жидкостью, и повернулся в объятиях Баки.
Тот смотрел на него своим светлым, совершенно невинным взглядом, продолжая обнимать. Брок всматривался в такие знакомые, родные черты лица, погладил Баки по щекам, скулам ладонями и потянулся за поцелуем. Легко, почти невинно, коснулся губ, понимая, что надо объяснить, чего он хочет, вдруг Баки будет против, но тот чутко уловил его возбуждение по алеющим щекам, неровному тяжелому дыханию, внушительному стояку, которым Брок упирался ему в бедро, с силой провел от плеч до задницы Брока, прижал к себе. Он хотел уже опуститься на колени, совсем забыв про какао, когда Брок остановил его движение.
— Подожди, — Брок облизал пересохшие губы, глядя Баки в глаза. — Я… Блядь, Баки, господи, как же я хочу тебя. Всего. Без остатка.
Брок спрятал лицо на шее Баки, а тот погладил его по волосам и спине, коснулся губами макушки, тихо выдохнул.
— Ты хочешь того самого большего, о чем говорил? — понятливо спросил Баки.
— Да, — выдохнул ему в шею Брок. — Но я никогда не был ни с кем так, не был с мужчиной.
— Ничего, — погладил его Баки, словно успокаивая, — мы направим друг друга.
— Но я боюсь сделать тебе больно, — сокрушенно сказал Брок, который действительно боялся, что у них ничего не получится, что Баки не понравится, что он все сделает не так.
— Ты не сделаешь мне ничего плохого, я уверен, — ответил Баки, все также поглаживая Брока. — Пойдем, пойдем, Брок. — И, разомкнув объятия, взял его за руку и потянул в спальню.
— Иди, я сейчас, — Брок только сейчас вспомнил, что оставил пакет со смазкой и презервативами в прихожей. — Я сейчас приду, правда. Только возьму кое-что.
Когда он пришел, Баки уже лежал на кровати и ждал его. Футболку он скинул, оставшись только в белье. Брок смотрел на его идеальное тело, и боялся совершить своими действиями что-то непоправимое, боялся осквернить Баки, но видел, что тот хотел Брока, у него стояло, и он решился. Быстро скинул одежду и, так же оставшись в белье, скользнул к Баки, обнимая его. Баки тут же обнял его, затягивая на себя, целуя, и от этого поцелуя у Брока просто снесло крышу, он лишал сомнений, давая уверенности, что все правильно, все так и должно быть.
Баки потерся о Брока всем телом, давая почувствовать, как он его хочет, и Брок стащил с него белье, тут же беря в рот его идеальный, истекающий смазкой член. Он облизал языком головку, от чего Баки длинно выдохнул, застонав. Баки весь раскинулся, подставляясь ласкам, а потом перевернулся на бок.
— Я тоже хочу ласкать тебя, — и потянул Брока за ногу, чтобы тот лег так, чтобы Баки тоже было удобно ласкать его.
Ничего не имея против такого положения вещей, Брок лег, как того хотел Баки, почувствовав, как тот жадно обхватывает его член губами, проводит языком по головке, берет глубже, прижимая головку к небу, посасывая ее. Брок взял почти до горла, застонав от ласк Баки, оторвался от его члена, выгнулся, беря смазку и, вылив себе на пальцы, попытался одним из них проникнуть в Баки, продолжая сосать ему, отвлекая от, скорее всего, не очень приятных ощущений. Но Баки, сначала замерев, словно прислушивался к себе, принялся сам насаживаться на палец, что придало Броку уверенности в своих действиях.
Он ласкал Баки губами, руками, растягивая под себя, вырывая длинные стоны, совершенно забыв про собственное удовольствие, которое сейчас было совершенно не важно, важен был только Баки, раскинувшийся на кровати, бесстыдно подставляющийся Броку, чтобы тот делал с ним все, что так хотелось. А хотелось вознести Баки на вершину удовольствия, и вместе с ним ухнуть в эту бездну наслаждения, чтобы до звезд в глазах, рваного дыхания и полного бессилия. Чтобы до дрожащих рук, гулкого биения сердца где-то в горле и ушах и знания, что не одному ему так хорошо.
Брок уселся на пятки, придвинув Баки к себе за бедра, глядя на него такого раскрасневшегося, возбужденного, с разметавшимися волосами, он улыбался Броку, поглаживал его по руке, лежащей у него на бедре и смотрел, как может смотреть только ангел.
— Можно? — зачем-то спросил Брок, хотя ему уже позволили все, чего бы он ни захотел. — Я… Баки, боже.
Брок склонился, приникая к ярким губам, целуя их, одновременно направляя себя в Баки.
Тот сжался в первое мгновение, но потом расслабился, обхватил Брока ногами, выдыхая ему в губы, прогнулся в спине и двинул бедрами, сам насаживаясь на член Брока. Брок медленно вошел до конца, хотел снова сесть, но Баки обнял его, прижимая к себе.
— Хочу чувствовать тебя всего, — шепнул он. — Ты невероятен, Брок.
Они оба ничего не умели, но странное чувство, что соединило их, ни разу не высказанное вслух, но витавшее в воздухе, их желание подарить друг другу не только удовольствие, а друг друга, их желание отдаваться заменяло все знания и опыт. Они любили друг друга, наслаждались друг другом, наверное, полнее, чем другие влюбленные.
Баки ловил движение Брока на половине, подаваясь бедрами навстречу, интуитивно понимая, что надо делать.
— Можно я… сверху, — выдохнул Баки, и Брок тут же перевернул их, чтобы Баки уселся на него так, как ему хотелось.
Баки полностью опустился на член, погладил Брока по груди, глядя в глаза, а потом прикрыл их и задвигался быстро, часто, выбивая из Брока стоны и рваные выдохи. Брок сжал бедра Баки, просто, чтобы держать его в руках, чувствовать полнее, если это вообще было возможно.
А потом он увидел. Увидел четко, ясно, похоже, он даже мог дотронуться. Баки выгнуло назад, он весь изогнулся и распахнул свое единственное белоснежное крыло, кончая.
Крыло, огромное, распахнутое, стремительно чернело, и Брок почему-то кончил, мелко задрожав именно в этот момент, момент осознания, с кем он разделил постель.
Баки вскрикнул и рухнул на него, накрывая этим единственным, теперь антрацитово-черным крылом.
— Брок… — прошептал Баки, и тому показалось, что сейчас его обвинят во всех грехах разом, хотя он понимал, что совершил самый страшный, какой только мог себе представить, и самый сладостный, который возможно вообразить. Он полюбил ангела и лишил его невинности, чистоты. Занялся с ним сексом, таким невероятно прекрасным, что хотелось еще и еще. А Баки все продолжал лежать, ничего не говоря, словно собирался с мыслями, а потом обнял Брока, стиснул его, как только мог, прижался весь, и Брок услышал тихие всхлипы, один, второй, третий, и все стихло. Баки поднял голову, заглядывая Броку в глаза. Брок видел дорожки от слез, видел сияющие глаза, в которых светилась только безграничная любовь, о которой Баки никогда не говорил, но показывал всем собой, и улыбку, такую счастливую, что отлегло от сердца.