Гратов с теплотой следил за ловкими руками матери и подумал с жалостью: «Сколько они добрых дел совершили. Мать не может сидеть без забот и хлопот. То печет любимые Андреем оладьи и блины, то хлопочет по хозяйству с живностью».
– Мои подруги почти все ходят в бабушках, нянчатся с внуками и внучками, а мне, порою, не с кем словом обмолвиться, — посетовала она с затаенной надеждой и обидой. – Я бы твоих с Верой детишек нянчила. А Анну, ради Бога, выкинь из головы и сердца. Зачем тебе надкушенное яблоко. И без того о вас в селе сплетни плетут. Мне думаешь приятно слышать?
Андрей молчал, не находя убедительных слов для возражения. Мать по-своему права, но не так просто разобраться в своих чувствах.
– Что это я шибко разговорилась? – спохватилась мать. – Ты, поди, проголодался, а я с нотациями. Садись, ешь. Верно, говорят, что соловья баснями не кормят. Кстати, Вера очень вкусно готовит. И по кулинарной, и по кондитерской части мастерица, всегда сытый будешь. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Поначалу влюбленные хлопцы, как ослеплены красотою суженой, глупые телки, а лишь потом начинают замечать в молодой жене кучу недостатков, в том числе неумение готовить пищу. Кроме яичницы на сале, да отварной картошки, нечего и не могут.
Мать заботливо приставила стул к столу и сын по-крестьянски с аппетитом принялся за еду. Наталья Петровна присела возле, наблюдая за его неторопливыми движениями. Андрей управился с пищей.
– Очень вкусно, спасибо родная, – поблагодарил он мать. – Я уверен, что вкуснее тебя никто неспособен приготовить.
– Ты, сынок, приляг в горнице, – предложила она, тронутая его чуткостью. Он вышел в соседнюю комнату, прилег на диван. Хотел заснуть, но из головы не выходил разговор с матерью. Андрей и сам не один раз старался забыть о Анне, но она всякий раз возникала перед глазами, манила за собой. При воспоминании о ней он словно попадал в какое-то теплое течение и не задумывался о том, куда оно его может вынести.
Еще до призыва в армию Андрей среди других девчат выделил русоволосую стройную Анну, но назначить ей свидание и объясниться в первой любви, так и не решился. И вот теперь, тогда зародившееся в нем солнечное чувство, разрасталось и крепло. Он отчетливо помнил каждую встречу с Беловой, ее слова, загадочную улыбку и мягкие движения рук, гибкого и тугого тела расцветшей женщины.
2
Догорали последние сентябрьские дни красного бабьего лета. Золотом и багрянцем светились влажные после утренних туманов листья кленов, акации, смородины и других деревьев и кустарников, словно кто-то невидимый поджег их и они с каждым днем под порывами холодного ветра разгораются все ярче. И мелкий грибной дождь не может загасить этот большой костер осени, ибо это под силу лишь листопаду.
Птицы стаями и косяками пересекли загустевшее просинью небо по своим извечным маршрутам на юг, чтобы спустя полгода с первой весенней оттепелью, возвратиться назад. В природе наступила тихая и упоительная пора бархатного сезона, бабьего лета. На сенокосах в пойме реки сельчане стремились по начала непрерывной полосы осенних дождей сметать в скирды луговое сено.
—Эй, Андрей, веселей! – подзадоривали парня трое девушек, находясь на верху скирды. — Что ты словно не живой. Видно с милашкой обнимался до зари.
И рассыпался звонкий, словно серебряные бубенцы, девичий смех. Из кабины стогомета Гратов видел загорелые лица девчат, их гибкие фигуры и лихо подавал им пахучие вороха сена. Девчата вилами ловко раскладывали сено по краям. Перекидывались шутками и подзадоривали друг друга. Андрей с удовольствием наблюдал за Анной. Видел, как она наклоняется тугим телом, а смуглые стройные ноги утопают в сене. До полудня все работали азартно и упарились.
– Глуши свою тарахтушку! – приказала трактористу сверху черноволосая и бойкая Ольга Рябинина. – Гляди надорвешься и мы останемся без завидного жениха. Мы девчата горячие, в жизни еще многое не взяли и не испытали. Анке вот нечего бояться, она вкусила райское яблочко, познала радости и сладости любви. А для нас с Веркой это еще лес дремучий. «Хорошо поработали, – подумал Андрей. — Скирда метра на два подросла, еще пару часов работы и можно вершить».
—Что глаза пялишь? – прикрикнула на него Ольга и бесстыдно, заголив подол, съехала вниз на раскиданное сено.