– Долго же ты собирался, – мягко упрекнул меня Владимир.—Теперь не потребуются ни коса, ни серп. Односельчане исходили все окрестности в радиусе нескольких километров и вдоволь запаслись грибами. Но коль уж настроился, то совершим поход, авось повезет.
По истоптанным коровами, козами и овцами тропам по пожухлой сухой траве мы удалились от села километров на два, то, опускаясь в балки, то поднимаясь на возвышенности холмов, откуда селение предстало, как на ладони. Виднелась плантация лаванды и голубая чаша пруда в низине, через холмы вдаль уходили мачты ЛЭП клубились дымки от костров. Владимир первым обнаружил гриб.
–Как его называют? – озадачил я аборигена, но он проявил смекалку и ответил. – Это ни лисички, маслята или опята, но коль в степи растет, значит, степной гриб. Суть не в названии, а том, что он съедобный, вкусный, как в маринованном, так в жареном виде и в грибном супе.
Чуть позже мне удалось выяснить, что грибы называют однобочки, так как часто попадаются похожие на один лепесток, растущий их грибницы, хотя есть и классической формы. Мимо по накатанным колеям дороги проехал микроавтобус. Остановился в полукилометре на склоне холма.
–Горожане за грибами пожаловали, – сообщил Владимир. – Видно не слишком искушенные, поехали наобум Лазаря, авось повезет.
Сказал, словно нагадал. Из микроавтобуса высыпало с десяток человек. Мужчины, женщины, дети с корзинами и пакетами и разбрелись по склонам. Но, видимо, не повезло или не хватило терпения охотиться за редкими грибами. Спустя полчаса они погрузились в «Газель» и отправились дальше в поисках богатых грибных мест, недавно исхоженных местными аборигенами.
В том, что они, как и «мышата» неприметны, я убедился воочию. Поверхность степи, устланная сухим разнотравьем, обильно усыпана мелкими камешками, круглыми и плоскими, подобными гравию. И непросто приземистую плоскую шляпку гриба светлого, темно-коричневого или кремнистого цвета отличить от камешков. Несколько раз я тянулся рукою к шляпке гриба, а натыкался на плоский камешек. А в сухом травостое распугивал юрких ящериц. Благодаря опыту аборигена, знающему грибные места, нам удалось за три часа собрать около пяти килограммов степных грибов. Много преодолели километров, но прогулка с азартом охотников, без устали и с пользой удалась.
Русский писатель Сергей Аксаков, автор сказки «Аленький цветочек» и других прекрасных произведений, отмечал: «Смиренная охота – брать грибы». И столь же тонкий ценитель природы Владимир Солоухин называл это занятие «Третьей охотой», то есть после первой – охоты на дичь и второй – рыбной ловли, посвятив одноименный очерк, с описанием грибов, в основном растущих в среднерусской полосе. О крымских степных грибах, конечно, в очерке я не нашел сведений. Однако яркость впечатлений от тихой или третьей охоты сохранилась надолго.
Л И Р И К А
Моя любовь
Мой край, родимый у меня в груди,
Он словно книга или детства память,
И от любви мне этой не уйти,
Пусть годы разрушают даже камень.
Но не подвластна времени любовь.
Она уводит в детство тихой стежкой,
Где небо, словно полог голубой,
Который приоткрыл я осторожно.
В моей душе опять родной простор,
И я бегу по золотой пшенице,
А вдалеке, на гранях Крымских гор
Заря малиной спелою струится.
А с неба тихо падают дожди,
Как зеркала блестят на солнце лужи.
Нет, не прожить мне без такой любви,
Как воину в атаке без оружия!
Смородина
Черные гроздья ягод,
Словно на ветках бусы.
Губы в накрапах ярких,
Чутки к медовому вкусу.
Солнце палит нещадно,
С листьев стекая соком,
А на душе отрадно
Под синевой высокой.
Ягоды рву в лукошко,
Солнце беру с собою.
Манит в кустарник стежка,
Тонко звеня росою.
И говорит мне лето:
«Мед мой попробуй сладкий».
Пью я с зеленых веток
Черные капли ягод.
Так вот, устав с дороги,
Вместо вина и хлеба,
Лакомясь свежим соком,
Вспомнишь родное небо.
Отчий дом
Старый дом мой ласкают ветры,
А на крыше танцуют ливни,
Только вижу я в окнах светлых
Облик матери с детства милый.
Не темно в моей комнатушке,
Мать ее наполняет светом.
И огня золотые стружки
Шелестят мне о чем-то спетом.
Да, я здесь начинал дорогу,
Распахнулось широкое поле.
От родного я шел порога
И звучали стихи по воле.
Старый дом мой под черепицей,