Конечно, тот виноград, янтарно-золотистый, изумрудный, розовый, черный и иссиня-фиолетовый, таких сортов, как Чауш, Мускат гамбургский, Изабелла или Саперави, имеет более привлекательный товарный вид, чем этот давно лишенный заботы рук человека. Но по вкусовым качествам, вобрав в себя силу земли и энергию солнца, он не уступает этим сортам. В этом я убедился, отведав сочные сладкие ягоды.
А вот на яблоне, несмотря на то, что в нынешнем году выдался богатый урожая на ранние семечковые, обилия плодов я не увидел. Лишь на самой ее верхушке красной звездой светилось одинокое яблоко.
Долго ему придется, особенно, когда осыплется листва, привлекать взоры пешеходов. До того момента, когда холодный ветер не собьет своим резким порывом. Возможно, яблоня, давшая приют виноградным лозам, ради этого пожертвовала своим урожаем, но зато обрела роскошный наряд из сверкающих тысячами бусинок гроздей. Пусть путник, идущий по тропинке, утолит жажду виноградным соком, и поблагодарит садовода и яблоню, ставшую надежной опорой для лозы. Царит благодатная, щедрая на дары пора золотого бабьего лета.
ФАЗАН В УРОЧИЩЕ
С утра рыбалка на каменистом берегу залива, что в районе Бочарки, не заладилась. Оно и не удивительно, ведь нынче немало охотников не только на красную рыбу, кефаль и пиленгаса, но и на бычка. Если бы еще промышляли, как рыболовы-любители спиннингами и удочками, а то ведь тралами, сетями и драгами тонны живого серебра выгребают со дна Азовского моря и его заливов.
Рыбацкая удача от меня и приятеля Сергея с шестилетним сынишкой Мишей, явно отвернулась. К тому же со стороны крепости Еникале и пролива задул резкий норд-ост. Набежавшие крутые волны выбрасывали на камни зеленовато-бурые плети водорослей и разбивались на мириады сверкающих в ярких лучах осеннего солнца брызг. Бычки, если и водились на мелководье, то спрятались под камни в ожидании тихой погоды. Мы собрали удочки и, миновав старый полуразрушенный дождями и ветрами грот, поднялись по козьей тропке на холмы, кое-где со стороны залива обрушенные оползнями.
По узкой тропинке, с левой стороны которой блистало море в белых гребешках, накатывающихся бочками волн, направились к темнеющему массиву сосново-дубового бора. Справа шелестела на ветру нетронутая косой высокая сухая трава, среди которой редкими островками догорали цветы: желтые, синие и фиолетовые…
В трехстах метрах начинался кустарник, переходящий в бор с высокими деревьями. Тропинка, вывела нас на старую дорогу, ведущую вдоль глубокого, заросшего колючими кустарниками шиповника и терновника рва, за которым таились невидимые отсюда казематы и подземные сооружения крепости – форта Тотлебена. С кустов шиповника уже облетели листья и среди веток с острыми шипами поблескивали красные плоды. Столь же щедро уродил боярышник и серебристый лох, осыпанный кистями мелких плодов, словно бисером.
Мишка-непоседа с тросточкой в руке бежал впереди нас, радуясь простору и возможности порезвиться. Вдруг из густой травы выскочила вспугнутая им птица и через дорогу устремилась в заросли. Мальчишка остановился, с удивлением взирая на диковинную птицу.
– Глядите, смотрите, какая цветная курица! – с восторгом прозвучал его голос. Мы тоже успели, до того, как птица спряталась, увидеть ее переливающееся цветами радуги оперение.
– Миша, это не та курица, что у бабушки в селе ходит по подворью, а фазан, – пояснил сынишке Сергей. – Это вольная птица, которая, как кот, гуляет сама по себе. А мне вспомнилась, услышанная еще из уст учителя физики, фраза: «каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Таким способом он учил нас запоминанию цветов спектра: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый.
В этом урочище и его окрестностях мне и прежде доводилось встречать фазанов, зайцев и пернатых. Однажды увидел, как косарь, подсекая острым лезвием, тогда еще сочную траву, вспугнул целый выводок. Неказистая фазаниха тревожно кричала и металась, оберегая своих беспомощных птенцов. Они живо разбежались в разные стороны, а она отвлекала на себя косаря, чтобы потом, когда опасность минует, призывным криком собрать свое семейство.
Косарь был без собаки и поэтому выводок не пострадал. Вот и сосновый бор, манящий своей таинственностью и прохладой, запахами хвои, трав и пожухлой слежавшейся листвы, иголок и истлевшей коры. Деревьям тесно: рядом с соснами растут дубы с молодой порослью. Среди резных продолговатых листочков свисают зеленовато-бурые желуди. Изредка, прошелестев листьями, они падают на землю, где уже отдыхают их собратья, поблескивая лакированной овальной поверхностью. Первое лакомство для диких кабанов, но они здесь не обитают.