- Ври, да лучше, - сказал равнодушно парень и потыкал палкой в воз.
Возчик, не разбирая, что происходит, всполошенно объяснял:
- По пятнадцать рублей сговорились. Ничего тут такого незаконного нет. Один конец туда и назад: время-то ведь какоеночь. Люди спят, а я у сна отрываю, чтобы вот его прокормить, врага шелудивого. - Он тыкал кнутом в бок ишаку.
Баныкин о чем-то посовещался с парнем, отойдя в сторону, и вернулся к Лешке.
- Ты не подумай ничего такого. - От его тихих и очень внятных слов Лешке стало не по себе.-Мы ничего такого не думаем... А только у нас есть задание. У нас тут комсомольский пост. Ты развяжи веревку.
Лешка сказал упрямо:
- Не буду.
С досадой, присвечивая карманным фонариком, Баныкин отогнул одеяло, насколько позволяла перехватывающая его веревка.
Лешка застыл, не двигаясь с места, и Баныкин стал шарить по возу и, должно быть, тут же напоролся на железо. Он крепко выругался.
- Тут ерунда какая-то навалена.
Подоспел его товарищ, тоже с фонариком.
- Да тут одно железо, - недоумевая, сказал Баныкин.
Парень неуверенно протянул:
- Что-то не так.
Тут бы Лешке сказать: мол, это всего лишь хлам, тоже идет на свалку, они бы и отстали. Его сковывало присутствие возчика. Спроси они у него, и все бы тут же обнаружилось. Но им это не приходило в голову-они были не очень ловки и расторопны. Обо всем этом Лешка сообразил много позже. А в ту минуту он почувствовал себя в ловушке. Он не сомневалсяони все знают и хитрят только. Он молчал, точно все это его больше не касалось.
- Чего ты молчишь? Объясни же, что это еще за железо?
Где взял? - твердил Баныкин.
Лешка молчал.
Баныкин еще раз взглянул на него, и Лешка почувствовал, как вражда разделила их, будто они совсем чужие, незнакомые люди.
Это было давно, когда он учился еще в седьмом классе. Однажды он выкинул такой номер: не пошел на воспитательский час, а поднялся на верхний этаж, вылез из окна лестничной клетки на карниз, обхватил водосточную трубу и стал по ней спускаться.
Когда поравнялся с окном своего класса, дотянулся ногой до рамы и постучал.
Первой кинулась к окну учительница Ольга Ивановна. Это она придумала тогда название их отряду-"Впередсмотрящий".
Ребята не успели привыкнуть к такому громкому названию, а об отряде уже писали и в городе и в области. В дни дежурств по школе они старательно драили пол, терли окна. Вот и все их скромные доблести, но если б у них и вовсе не было доблестей, их придумали бы-таким притягательным оказалось само название отряда.
Лешка на уроках Ольги Ивановны стрелял бумажными голубями в девчонок или играл с Длинным Славкой в морской бой.
Раньше Лешка недолюбливал Славку, а теперь его привлекала Славкина беззаботность и пижонская манера одеваться. На переменах они, скрываясь в уборной, накуривались до одурения.
А если случалось, что их застукивали, Лешка отправлялся к завучу и клялся, что курил он один, а Славка при этом только присутствовал. Славку жестоко драл отец, когда на него поступала жалоба из школы, и Славку надо было во что бы то ни стало выгораживать.
Так вот. Он постучал ногой по раме и вызвал страшный переполох в классе, а сам продолжал сползать вниз по трубе.
Вся школа повскакала с мест. Старшеклассники старались перехватить его из окон и кричали, что труба проржавелая, не выдержит. Но он отбился от них, хотя сам чувствовал, как труба трещит и крошится. Жуть брала. Для чего он это затеял? Неизвестно. Но его прямо-таки подмывало выкинуть что-нибудь такое. Наконец он благополучно спустился на землю, как раз на стыке здания школы с детской библиотекой.
- Ты, ты - бич класса! - кричала завуч, бледная от испуга и негодования.
Подбежала Ольга Ивановна, у нее дрожали губы.
- Ты ничего не повредил себе? Как так можно! Как можно! - Она была просто в отчаянии.
Дома была выволочка.
- Люди, которые противопоставляют себя коллективу... они не нужны нам. Это балласт! С такими людьми далеко не продвинемся.-Это говорил Матюша.
Лешка смотрел, как большое белое лицо его лиловело от негодования, и кусал губы.
И опять слово "неблагодарность" пошло гулять по двору.
И опять при мысли, что у Матюши погиб на фронте единственный сын, Лешка чувствовал себя виноватым.
Что тебе надо? Чего ты хочешь?
Глава четвертая
Дальше все происходило так. Парень, который был вместе с Ваныкиным, порывался доставить Лешку в милицию, а Баныкин сказал, что он сам разберется, а двоим с поста уходить нельзя.
Повозка со скрежетом развернулась-поехали назад. Возчик был вне себя, что втравлен, как оказалось, в грязное дело.
- Как же он меня... Никогда такого паскудства не возил. - Всю остальную дорогу он подавленно молчал. Иногда только забегал перед Баныкиным, тряся своим брылем. - У меня, товарищ, третья группа... Я по инвалидности...
Поднимались вверх по Торговой. Баныкин шел рядом с Лешкой за повозкой. Он был ошеломлен и торопливо объяснял, точно оправдываясь:
- Бандиты палатку на базаре обчистили. Рулоны мануфактуры. Сегодня повсюду на выходах из города комсомольские посты дежурят. И вот, пожалуйста, являешься еще и ты с какими-то грязными махинациями.
У Лешки все горело внутри. Мелькнуло в голове: как же ему удалось проехать в первый раз? И погасло. В милицию, значит, угодил. Наплевать. Накатывалась пустота. Он почувствовал, что измотан до предела. Будь что будет.
- И кому эта ерунда могла понадобиться?
Лешка тоже этого не знал. Во всяком случае он не собирался никого выдавать. Будь что будет.
- Тебе не совестно?
Баныкин спрашивал так осторожно и сокрушенно, точно имел дело с тяжелобольным.
Лешка грубо ответил:
- Что я, девочка?
Баныкин дернул его за рукав, чтоб он остановился.
- Я сейчас взвинчен в высшей степени. - Они стояли друг против друга. Я что-нибудь наделаю, потом не поправишь.
Заявить недолго. Протокол составят-и хана, тогда привлекут.
Мне во всем этом надо сперва разобраться.
Повозка медленно отъезжала от них вверх по улице, и расстояние между ними и повозкой росло, а Баныкин все еще тяжело раздумывал.
- Вот что. Завтра же, нет, день еще мне нужен. Значит, послезавтра ровно в девятнадцать ноль-ноль явись на то место, где мы тебя задержали. Понял? Если что, я тебя где хочешь достану.