— Не бойся меня! Испытай себя, если пришёл! Только крепко держись! А сейчас пойдём за гору каменную, там упряжка стоит. Может, от ветров и дождей сгнила она, но это уж не моя вина, что долго не шёл ко мне удалец.
Пошёл Лейко за гору каменную, а там стадо белых оленей всю лощину заняло, ступить некуда. Растолкал Лейко оленей, нашёл резную нарту, впряг ещё двух оленей в упряжку, поднял над ними хорей (Хорей — тонкий, гибкий шест, которым погоняют оленей). И взвились над горами олени, и понеслись над горами и лесами!
Сидит Лейко на нарте крепко, летит упряжка, обгоняя ветер, то по снегу бежит, то по воздуху летит, а Лейко нет-нет да хореем большого оленя по спине заденет.
Вот и день на исходе, и вдруг остановилась упряжка. Обернулся олень с большими рогами, подошёл к Лейко, стоит, смотрит. Тяжело дышит — из ноздрей пар валит — и говорит:
— Ну, молодец, Лейко! Удалой ты парень! Говори, в какую сторону тебя нести?
— К стойбищу старшины Хозумко. Он Тученбалу, дочь свою, замуж отдать хочет. Попытаю счастья и я.
Поднял вверх голову олень, замычал, забил снег копытами и говорит:
— К Тученбале надо ехать с земным теплом. Надо зажечь у неё в руке сосновую веточку. Только за того она замуж пойдёт.
— Нет, — ответил Лейко. — Надо сосновую веточку самому
Хозумко на шкуру бросить и зарубки сделать: сколько оленей в приданое жених дать сможет.
— Неправду говоришь, Лейко, — сказал олень. — Тученбала пойдёт только за того, кто зажжёт в её руке сосновую веточку.
— Откуда ты знаешь? — сердито сказал Лейко оленю.— Всю жизнь простоял в лощине, никого не видел, никого не слышал!
Повернул олень голову к оленихе, пошептал ей что-то толстыми губами на ухо и снова забил снег копытами.
— Зажечь надо сосновую веточку!
— А где мне столько тепла взять? — спросил Лейко.
— Знаем мы, где земное тепло живёт! Только держись покрепче!— сказал олень. И помчались олени.
Сколько дней носилась упряжка по тайге и тундре, Лейко счёт потерял, а привезли его олени к месту, где земное тепло живёт. Но про это другой сказ будет.
Нарубил Лейко смолевых веток полную нарту, поджёг одну, и помчали его олени к стойбищу старшины Хозумко. Горит в руках Лейко огонь, освещает дорогу. Как начнёт догорать смолевая ветка, он скорее другую подставляет, вспыхивает она, горит огонь, несётся Лейко на лихой упряжке.
Скоро стали попадаться следы от оленьих нарт, а там и стойбище показалось. Чумы на берегу реки стоят островерхие, снегами заметённые, а возле них оленьи упряжки носятся. Шум и гвалт стоит. Оленьи упряжки все разукрашены, у оленей разноцветные лоскутки не только в сбруе, но и на ногах привязаны. У женихов савики один краше другого, в косах украшения разные, унты широкими плетёными полосками с пушистыми кистями перевязаны пониже колен.
На широком помосте из нарт, покрытых оленьими шкурами, сидит Тученбала. Лицо её платком покрыто, а рука, унизанная кольцами, держит сосновую веточку. Рядом с ней сидит Хозумко, смотрит по сторонам, осматривает женихов.
Тут раздались удары бубна. Махнул Хозумко правой рукой, и помчались по снежной равнине на лихих упряжках женихи. Впереди всех оказался бородатый Алыч, родом из лесных урочищ. Выхватил он из-за пазухи сосновую ветку, всю изрезанную мелкими полосками, и бросил её к ногам Хозумко.
Повернула Тученбала голову в сторону отца, а он сидит, корявыми пальцами зарубки считает, улыбается, рукой машет бородатому Алычу. Потом он снова взмахнул рукой, и опять полетела сосновая веточка с зарубками к ногам Хозумко.
Поняла Тученбала, что обманул её отец, не хочет он иметь зятя удалого да храброго, а надо ему только богатого. Опечалилась Тученбала, положила свою сосновую веточку рядом с собой, натянула на лицо платок и не смотрит на женихов.
Вдруг шум и крик раздался. Побежали в стороны люди, понеслись олени, не слушаются каюров. Все увидели, как из-за леса вылетела упряжка белых оленей.
Не бегут олени, а летят. Из-под копыт снег искрами, а на нарте стоит молодой охотник и держит в руках горящую палку. То погаснет, то вспыхнет с новой силой пламя, озарит округу. Вскочил с помоста Хозумко. Глаза руками закрывает, под шкуры голову прячет, а Тученбала сбросила с лица платок да подняла высоко над головой свою сосновую веточку.
Промчалась мимо неё упряжка в первый раз — успел Лейко только заглянуть в глаза Тученбалы, промчалась в другой раз — зажёг Лейко в её руках сосновую веточку, промчался в третий раз — подхватил он на руки Тученбалу, посадил на свою упряжку и умчался.