89-й отдельный танковый батальон, которым командовал старший лейтенант К. Хорин, буквально разрывали на части. Сначала для поддержки стрелковых рот брали по взводу, потом по одному танку. Иного выхода у командования не было. Силы подразделений быстро таяли, сдерживать натиск врага становилось все труднее.
Когда телефонист в очередной раз передал трубку Хорину, в его распоряжении оставались только два танка. Он приготовился в отчаянии крикнуть: «Машин нет, воевать нечем!» Но вместо этого, вытянувшись, ответил:
— Понял!
Отойдя от аппарата, он тяжело вздохнул и положил руку на плечо лейтенанта Гудзя:
— В районе Нефедьево фашисты готовят атаку. Приказано удержать рубеж. Назначаю тебя, Павел, командиром КВ. Экипаж там хороший, но боевого опыта почти не имеет. А ты с первого дня…
Да, Павел Гудзь прошел весь горький путь от Львова до самой Москвы. Почти полгода провел он в непрерывных боях, уничтожая врага, цепляясь за каждый метр земли, огрызаясь огнем, но пятясь под напором превосходящих сил. Глубокими ранами остались в сердце названия оставленных городов: Каменец-Подольский, Винница, Белая Церковь, Киев. И еще — Суторченцы. В нескольких километрах от родного дома пришлось ему вести бой. Сквозь завесу огня и дыма были видны знакомые с детства соломенные крыши. И вот теперь за спиной Москва.
— Что задумался? Давай оценивать обстановку, Павел, — комбат наклонился к карте.
Силы были неравными. У гитлеровцев — восемнадцать танков, четыре батареи противотанковых орудий, два батальона пехоты. У нас — несколько поредевших стрелковых рот, артиллерийская батарея, один КВ и приказ: «Стоять насмерть!» Лейтенант Гудзь с жадностью вглядывался в сплетение разноцветных штрихов и линий. Небольшая речушка. Мостик. Дворы. Огороды. Тут наши. Там враги. На этом берегу редкие гребешки окопов. На том берегу танки и артиллерия, готовые к броску. Что предпринять? Окопаться и ждать? Танк КВ не чета гитлеровским. У него и пушка мощнее, и броня толще. Но фашисты без потерь обойдут занятую позицию справа и слева. Значит, надо идти в атаку? Одним экипажем против восемнадцати. Но вражеские танки легче и маневреннее…
— Сейчас уже вечер, самое страшное начнется утром, — высказал предположение Хорин. — Хорошо бы заранее выбрать удобную позицию.
— Засаду?
— Вот именно. Но где, Павел?
— А если здесь? — Гудзь показал точку на карте и уточнил: — Ночи сейчас темные, можно без света подойти к самой воде, а насчет шума договоримся с артиллеристами.
Предложение лейтенанта Хорину понравилось. Вместе разработали план действий, согласовали время выдвижения и световые сигналы, договорились с командиром батареи, когда и в каком направлении необходимо стрелять. Решив все вопросы в штабе, вернулись к машине. Комбат коротко поставил задачу:
— Командовать экипажем будет лейтенант Гудзь. Лейтенанта Старых временно назначаю командиром орудия.
Хорин ушел, а Павел не мог начать разговор с танкистами. Они стояли молча, хмурились и по их лицам было видно, что степень риска хорошо понятна им. Пользуясь внезапностью, они могут уничтожить две-три гитлеровские машины. Но поддержки у них нет. Придется принять на себя весь ответный огонь и сражаться до последнего дыхания. Иного выхода нет. Отступать больше некуда: позади Москва.
— Снарядов бы загрузить побольше, — первым нарушил молчание лейтенант Старых и добавил: — А об остальном не беспокойтесь. Мы комсомольцы.
У Павла будто гора свалилась с плеч. Он сам в четырнадцать лет вступил в комсомол, в восемнадцать стал кандидатом в члены партии, по путевке райкома был направлен в танковое училище. И всюду, куда ни забрасывала его судьба, служил на совесть, ни на минуту не забывая о своем партийном долге. Оттого, наверное, после слов лейтенанта пришла уверенность: «Такие ребята не подведут!»
…Как только стемнело, наши артиллеристы открыли огонь. Стреляли по рощице за деревней, чтобы не освещать своих. И в это же время под гул канонады в сторону Нефедьева направилась необычная процессия. Впереди шел пешком лейтенант Гудзь, изредка фонариком освещая дорогу. В нескольких шагах следом за ним двигался КВ. Приглушенно урча, машина вскоре достигла берега речушки. Там и решено было устроить засаду. Мелкий кустарник служил маскировкой. Вражеские танки находились совсем рядом.
По сигналу танкистов артиллерия прекратила огонь. И Павел сразу же услышал чужую речь. Гитлеровцы вели себя нахально. С разных концов села доносились пьяные голоса, играла губная гармошка, хлопали двери в избах. Временами, когда в небо взлетали ракеты, впереди ясно вырисовывались силуэты танков, но в темноте огонь открывать было бессмысленно, приходилось ждать рассвета.