…И вот мы сходим с ночной кормилицы безымянной акации на влажную от ливней ночную таящую многоглазую землю.
И Павел плачет о предках своих и я утешаю его и обнимаю знобкие телячьи плечи его…
Но он безутешен…
Но он отстает и уходит в ту вешнюю сырую нощь нощь нощь…
…Ай нощь ночь… Сырая святая…
Всетихая всечистшая…
Тайная чудовая дальная…
Чарая чаривная бездонная… колодезная очаров’анная… Былая…
И ты ворожишь звезд’ами?..
И чего человек спит в такие ночи, когда с небес светится просится в душу необъятную вплывает входит девственное божье мирозданье, когда протекают чрез ночные очи твои алмазные хрустальные серебряные плеяды молчальницы печальницы странницы?..
Когда грядут звездные божьи армады галеры кор’абли?..
И где их брег?..
Где станут?
И чего спит человек ночами, а не говорит со звезд’ами?..
…О Боже сколько таких ночей проспал не узнал я?..
Ай, сон в кручине, что корабль в пучине… да…
…И вот я бреду с кладбища и от сырой дождливой земли мои брезентовые тапочки рваные обмякли намокли…
И я их снимаю и бросаю и иду босой босой босой младой радостный…
И чую весеннюю чреватую землю под ногами ступнями и чую вселенную плещущихся игольчатых серебряных колосистых звезд кроткими очами очами очами…
И тут я останавливаюсь.
И тут я вижу молчаливое святое шествие старух по моему родному ночному Джимма-Кургану.
Долгие череды старух в глухих чистых платках немо идут по городу.
И в руках у них свежие пахучие куличи в чистых платках да скатертях и пахнет жасмином и ванилью и александрийским мускатным орехом и корицей на улицах ночных весенних и пахнет пахнет чистыми золотыми шафрановыми абрикосовыми освященными уже куличами.
И я говорю близкой старухе:
— Бабушка, куда вы бредете ночью с куличами?..
И она крестит меня и говорит:
— Сынок. Сегодня Пасха. Христос Воскресе!..
И я говорю:
— Воистину воскрес!..
И мы обнимаемся христосуемся с ней и она торопко всхлипывая целует меня и дает мне щедрый кусок пахучего сыпучего бедного водянистого военного кулича и крашеное яйцо.
Я ем кулич…
…Воистину воскрес!..
Восстал из мертвых!..
Победил кладбище!..
Победил смерть!..
И я ем Твой кулич и не знаю Тебя Светодавче!..
И я ем Твой кулич и не знаю Тебя Распятый Неповинный на Кресте в гвоздиных язвах жалящих…
И народ мой ест Твой кулич Твой хлеб Твою плоть персть тело а забыл Тебя…
Иль пришли времена, когда Ты зовешь шепчешь маешься с Креста: Или Или Лама савахфани!
Но никто не знает Тебя и языка Твоего и некому снять Тебя и омыть и запеленать в гробный лебединый саван плащаницу…
И ждать уповать на новое Пришествие Твое…
…Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже несть спасения…
Изыдет дух его и возвратится в землю свою, в той день погибнут все помышления его…
И чего ты надеешься на человека, все дыхание которого лишь в ноздрях его мимолетных тленных?..
И уповай на Бога твоего…
…А ты забыл Бога и поставил идола на место Его.
И я ем Твой кулич плоть персть тело Твое и не знаю Тебя Светодавче Жизнедавче Иисусе Спасе…
И народ мой не знает Тебя…
…Поэт!..
И человек окруженный опутанный убивцами кричит на улицах: «На помощь!» — и ты бежишь на помощь…
Сладкопевец!..
Поэт!.. А тут весь народ кричит о помощи, а ты молчишь безмолвствуешь…
Сладкопевец!..
…И воробей на плетне ест веселую бабочку
И выедает тело её летучее нетрудное невинное
летучее
И улетает
И долго долго долго реют летают вьются
тщатся надеются в деревенском тихом
нетронутом лесном воздухе опустевшие божьи
недужные ненужные пыльцовые крылья
крылья крылья…
И летят лепестки твоей души, поэт… Сладкопевец…
…Но я отрок но я дитя невинное голодное ночное одинокое.
И я бреду иду веселый среди старух божьих чистотелых среди куличей золотых шафрановых абрикосовых…
…Господь! я иду в Твоей ночи и я дитя отрок и чист еще как твои богомольные старухи как Твои куличи как платки скатерти одежды Твоих старух…
Господь и Ты остался сокрылся приютился в старухах вдовах Руси а мужи иль убиты иль пьяны…
Господь и Ты остался в старухах как святая чистшая вода в колодезях кладезях глубинных в деревнях в засухах Руси…