— Вас тоже манили куда–нибудь? — спросил я.
— Как же, заманивали! — откликнулся Мальцев, откладывая книгу. — И в институт, и в министерство приглашали. Нет, говорю, не место мне там, потеряюсь. Я в деревне–то своей и то вот только на этом краю могу жить… — И рассказал о том, как в тридцатые годы дали ему хорошую избу в другом краю деревни — своя давно ремонта требовала, да и тесновата стала для семьи — пятеро детей уже росло.
— Согласился я, переехали. Хорошо, просторно. Но вот беда — будто не в своей я деревне, а где–то далеко от нее, в чужой, незнакомой мне стороне. Не выдержал такой жизни, пошел к председателю: так и так, рассказал. А в те годы колхоз домов еще не строил, однако выпал случай обменяться. Ну, я и обменялся. Правда, изба поменьше той, зато на своей стороне.
Не поменьше, а намного меньше и похуже, постарее. Во всяком случае, жена и дети были очень даже не согласны с ним и по доброй воле ни за что бы не переехали…
Однако вернемся к парам. Терентий Семенович Мальцев мог бы с удовлетворением сказать: все, я добился, чтобы колхоз «Заветы Ленина», чтобы все хозяйства Шадринского района и даже всей Курганской области имели то количество паров, какое нужно, — до 20 процентов пашни! Так он и сказал поначалу. Но вскоре выяснилось, что соблюсти эту норму никак не удается. Почему?
Задавшись этим вопросом, Мальцев докопался и до причины. Не в агрономах было дело и не в «районщиках» — будем к ним объективны. Дело в существующем порядке планирования. До сих пор водится так: прежде всего, будь добр, запланированную площадь засей, а остальное можешь оставить под пар. Что под него остается, мы уже говорили. Нет, считает Мальцев, для пользы дела надо поступать наоборот: сначала отвести земли под пар, а потом размещать посевы.
И снова писал, добивался, убеждал.
— Нельзя забывать, что пар готовится для завтрашнего урожая, а завтрашний день обязательно, станет днем сегодняшним, — говорил он тем, кто предпочитал жить заботами сегодняшними. Ну, а что касается завтрашнего дня, то ах как хочется нам думать, что завтра засухи все же не случится.
Что и говорить, заманчиво, конечно, собрать высокий урожай с большей площади. И собираем, когда погода поблагоприятствует. Но очень горько и трудно бывает, когда засуха обрушивается на широкие хлебные нивы и сбор зерна резко падает.
— А еще Сократ говорил, что лучше каждый год иметь достаточное количество хлеба, чем то его много, то слишком мало. Поэтому разумнее поступать так, чтобы эта разница и эти колебания были как можно меньшими.
Мальцев не из тех, кто, заняв позу праведника, не хочет или не способен видеть причины, побуждающие игнорировать пары. Да, благоприятные годы как бы обезоруживают нас, мы начинаем думать, что и без них способны собирать хорошие урожаи. Но дело не только в этом.
Вот один такой благоприятный год, случившийся еще в прошлом веке и последствия которого Энгельгардт засвидетельствовал так: «Весна была такая благодатная, какая может быть только в сто лет раз. Хлеб озимый родился превосходно, и, чем хуже была унавожена земля, чем хуже обработана, чем реже была зелень с осени, тем лучше уродилась рожь, потому что не полегла».
Не полегла… Именно в такие добрые годы, при достатке влаги и тепла, посевы по паровавшей земле растут так бурно, что начинают полегать. И полегают, как правило, еще в стадии колошения. Значит, не жди полноценного урожая (на парах–то хваленых!). Ни количества не получишь, ни качества, так как и зреть он будет долго, до осенней непогоды, и разными грибковыми заболеваниями будет заражен.
Как видите, есть о чем задуматься. Выходит, начинают рассуждать в самых разных ведомствах и планирующих органах, пятая часть пашни (пятая часть!), отданная под пар в нынешнем году, не была занята посевами вообще. Отдыхала или силы на будущее накапливала земля, но сегодня она пустовала, ни колоска не было на ней. Однако и это еще не все. Посевы–то по паровому клину, которые полегли, тоже не дали ожидаемого урожая. Что же получается, двойной урон? Да нужно ли вообще иметь пары, когда и без них можно получать сносные урожаи при хорошем качестве зерна?
Мальцев поставил вопрос иначе. Он, познавший суть явлений, не склонен человеческие ошибки, недоработки человека вменять в вину природе. Да и как можно жаловаться на почву, что она плодороднее стала и поэтому полегают посевы — стебель не выдерживает? Значит, так и надо говорить: у нас нет, не вывели мы таких сортов яровых пшениц, у которых был бы устойчивый стебель и которые, высеянные по хорошим парам, не полегали бы и в самые дождливые годы, а в засушливые не выгорали.