Добавить к этому хочу — и себя избавим от многих бед. А имею я в виду вот что.
Никто, пожалуй, не припомнит такого мокрого лета, какое выдалось в этой зоне в 1980 году. Мокрое и холодное. И закапризничала погода уже с весны, долго не давая земледельцу отсеяться. Уже май кончался, начался июнь, а ко многим полям не подступиться было. Многие поля походили на трясину, набрякшую водой. Приходилось пахать и сеять выборочно. Не поля выбирали, а клочки на полях, где повыше и посуше. Случалось, одно поле целый месяц засевали: то один лоскуток, то другой на высоком месте уже всходы появились, а в низинке еще буксовал трактор с сеялкой.
Глядя на эти муки, я вспомнил фразу, мимоходом сказанную Мальцевым, — рассказывал об одной встрече с писателем Валентином Овечкиным. В 1950 году дело было. Вот эта фраза:
— Май в тот год выдался на редкость сырым, — вспоминал он. — По пахоте ни один трактор с сеялкой пройти не может, — тонут, а по непаханой, где только продисковали, там хоть бы что, как по асфальту бегут. То же самое и на жатве повторилось. На одном поле без помех идут, а на другом, через дорогу, — пережидать пришлось, когда распогодится и земля подсохнет. Как раз в эту пору и заехал к нам Валентин Овечкин, видел, как шла уборка и на том поле и на этом.
То было начало безотвальной обработки почвы. В 1950 году Мальцев посеял по непаханому клину 400 гектаров. Тогда это было — аж 400! И поэтому так памятно ему все, что было в тот счастливый для него год. Пройдет немного времени — и отвальный плуг на мальцевских полях будет вытеснен окончательно, потому и примет подобных не будет, не с чем теперь сравнивать, ни тракторы не тонут, ни комбайны не буксуют.
Итак, на пашне тонут, по непаханой бегут. Это и понятно, на пахоте земля не уплотнившаяся, даже под ногой «расступается», не держит, а на участке, где только верхний слой дисками порыхлили — там не загрузнешь, там твердая «подошва» держит. На вспаханном плугами поле почва переувлажнена, потому что структура ее нарушена, потому что все поры заилились и как бы зацементировались, лишняя влага ни испариться не может, ни на глубину просочиться (а избыточное увлажнение, характеризующее Нечерноземную зону, как раз тем и вызывается, что количество осадков выпадает здесь больше, чем испаряется и уносится с грунтовыми водами). На поле, обработанном без оборота пласта, структура почвы не нарушена, не распылена, она, по выражению Мальцева, «как творог», лишнюю влагу и вниз отдает, и в воздух, да и плотная — не увязнешь ни на весеннем севе, ни на уборке, ни на севе озимых.
Кстати, ученые утверждают, что озимые часто вымерзают не оттого, что холодов не выдерживают. Нет, в другом тут причина: влага, накопившаяся с осени в разрыхленной и не успевшей уплотниться почве, превращается в кристаллы льда, от которых трескается почва, разрываются корни озимых, что и приводит к их гибели. Этого не происходит там, где почва уплотненная, то есть на невспаханных полях, на обработанных без оборота пласта.
Вот от какого числа бед освобождает нас безотвальная обработка почвы! Вот сколько ощутимых выгод приносит она нам!
— Пахать без отвала можно везде, но как пахать, на какую глубину — надо определить на месте, — говорил Мальцев еще в 1954 году.
Однако в хозяйствах Нечерноземья безотвальную обработку почвы и сегодня увидишь не часто. Слышал, в Ивановской области начали применять, в Московской пробовали, но чтобы сыскать и увидеть эти «капли в море», нужно днем с огнем искать…
Словом, трудная выдалась весна 1980 года. Пока отсеялись — намучились все, да и колдобин на полях понаделали немало.
Какой же жатва будет? Одно можно было уверенно сказать, будет она точным повторением весеннего сева. На каждое поле придется по нескольку раз заезжать комбайнами, чтобы убрать сначала те лоскутки, что на высоком месте, а потом на низинки вернуться. А это лишние перегоны, дополнительные затраты, потери времени. Это даже при хорошей погоде внимания да внимания потребует от всех служб, напряжения всех сил.
Но погожими днями природа побаловала земледельца лишь в конце июля и самых первых числах августа. Как потом окажется — их было двенадцать, всего двенадцать погожих дней за все лето. Скоро едва механизаторы заведут моторы своих комбайнов, чтобы в поле выехать, снова зарядят долгие обложные дожди. На полях стояла вода, не впитываясь больше и не испаряясь